Лагуна Ностра - Доминика Мюллер Страница 41

Напрасно, сидя по утрам в туалете, брат громогласно заявлял о его невиновности: Иоган Эрранте предоставил достаточно материала, чтобы ему были инкриминированы убийства Волси-Бёрнса и первого утопленника, не говоря о том, которое он действительно совершил.

Дело о летнем трупе было закрыто в несколько часов, после того как сотрудники театра на Фондамента-Нуове подтвердили, что Иоган работал у них в тот вечер, когда их пожаловала своим визитом Валентина Кортезе — в тюрбане, с накладными ресницами, длинным мундштуком и спаниелем кинг-чарлз под мышкой. Останки мертвеца, съеденного крабами, не имели ни имени, ни возраста, ни родственников, которые могли бы оплакать его смерть и воззвать к справедливости. У него и лица-то не было, и вообще, выглядел он так призрачно, что дату его смерти удалось установить с погрешностью в две недели. Но убийца у него был, а больше никто ничего не хотел знать. По крайней мере, благодаря признанию Эрранте он обретал памятный конец, в ночь, когда великая дива, прославленная актриса, работавшая с Феллини, Антониони, Дзеффирелли, снимавшаяся у Жюля Дассена, Манкевича, Лоуз и, Трюффо, коснулась его своей славой, наполнив особым величием его скудный некролог.

При двух убийствах, уже имевшихся на счету у подозреваемого, который к тому же настаивал на том, что Волей Бёрнса зарезал тоже он, намерение суда копать глубже выглядело бы полным абсурдом. Если название кафе, где, по словам молдаванина, он познакомился с англичанином, по-прежнему оставалось тайной, то людям Альвизе хватило двух дней, чтобы, вооружившись жуткой полицейской фотографией Эрранте, отыскать Джино, хозяина «Аи Постали», ресторанчика, расположенного на набережной канала Марин, неподалеку от места преступления. Запись в его гроссбухе подтверждала, что в вечер убийства он прибегал к услугам Эрранте в качестве приходящего повара для обслуживания праздника прихожан одной церкви, которые тоже все его запомнили. Канал Марин впадает в канал Сан-Агостино, а причал, у которого было найдено тело, находится метрах в двухстах от «Постали», не больше. По берегам канала стояло множество лодок, принадлежавших жителям окрестных домов. В этом скромном квартале, где все друг друга знают, а воровства нет и в помине, лодки часто оставляются без присмотра с веслами внутри. Если тебе надо отвезти куда-то труп, нет ничего проще: отвязывай любую и плыви. Хозяин зашел в своей любезности так далеко, что опознал даже Волси-Бёрнса по фотографии, сделанной в морге. Этот человек ждал у стойки бара, пока Эрранте не закончит работать. Он запомнился Джино непривычной для «Постали» элегантностью, английским акцентом и грубостью — тоже непривычной. Милейший старина Эдди рявкнул на пирующих прихожан, как на собственную прислугу, требуя, чтобы они вели себя потише.

Вот так, легко и просто, Эрранте оказался виновным еще и в убийстве Волси-Бёрнса (но он и сам этого хотел), и все вздохнули с облегчением. Однако его прекрасная Нина оставалась под подпиской о невыезде, и, чтобы добиться для нее снисхождения, бедняга Иоган попытался навесить на себя еще одно убийство, несмотря на то что на момент его совершения он уже две недели находился в камере. Альвизе навестил его в тюрьме, чтобы прояснить его связи с Энвером и расспросить о вилле Корво, но так ничего и не смог вытянуть из этого несчастного, который требовал, чтобы ему приписали убийство восьмидесятилетней старушки, зарезанной из ревности собственным мужем, тоже восьмидесятилетним, при помощи кухонного ножа. Женоубийца попал в психушку, его жена — в морг, и никого в городе этот очередной факт «ножеубийства» не взволновал. Конечно, предположил комиссар, люди с пониманием отнеслись к старому маразматику, в сердцах схватившемуся за нож, потому что и сами способны на такое, а вот убийца Волси-Бёрнса, летнего мертвеца и Сальваторе Вианелли внушал им страх своим маниакальным стремлением запрятать труп в воду. Люди страшно не любят представлять себя такими непрезентабельными мертвецами, которых даже не поцелуешь, когда они будут лежать в обитом атласом гробу, что очень даже понятно, учитывая немыслимые цены на заказ похоронного катера и доставку гроба через всю Лагуну на кладбище Сан-Микеле, со смехом заключил брат.

Альвизе с насмешкой выслушивал хвалебные песни, которых удостоился благодаря всеобщему облегчению. Однако он съездил еще раз в Кампальто, где сидела взаперти несчастная Нина, вынужденная целыми днями смотреть в окно на место убийства, оплакивая вместе с Мартиной Вианелли свою разбитую вдребезги жизнь. Иоган, который, по его собственному утверждению, ничего не скрывал от своей Нины, действительно однажды летом рассказал ей, что подрался с каким-то пьяницей, но ни о ноже, ни о перерезанном горле речи не было. Что же до того английского господина, чье имя Нина Эрранте никак не могла выговорить, она вообще никогда о нем не слышала. Иоган никогда не убил бы того, кто пообещал дать ему работу. Нина расплакалась, Альвизе стал утешать ее, после чего удрал, еще больше укрепившись в уверенности, что Иоган Эрранте Волси-Бёрнса не убивал.

Но город держался за своего убийцу. Комиссар не собирался быть рассудительнее суда и догматичнее дожа. Не я ли говорила ему, что его расследование, закончит он его или нет, ничего не изменит в том, что предначертано судьбой? Накануне один венецианец из-за слишком громко включенного телевизора преспокойно выстрелил в своего соседа, чудом не убив его. А тем временем тело с железнодорожного полотна лежало в морге с номерком на большом пальце ноги, за неимением более точных сведений об убитом, ожидая результатов расследования коллеги из Местре, застрявшего на точке не менее мертвой, чем сам мертвец, сказал Альвизе, довольно улыбаясь.

Вконец измотанный, комиссар признавал, что, даже обладая сверхъестественными возможностями, он не мог бы разорваться на части и находиться везде одновременно. Ты отлавливаешь всякую сволочь в Венеции, а в это время в Неаполе идет обычная резня. Парни в тех краях горячие, и ты быстро научаешься не лезть в дела мафии. А потому, пусть настоящий убийца Волси-Бёрнса пополнил собой когорту преступников, расхаживающих на свободе, мой брат все умывал и перемывал руки. Иоган Эрранте во что бы то ни стало хочет быть виновным, и он не собирался лишать его такого удовольствия.

Единственный, кем он будет заниматься персонально, — это наглец Микеле Корво. И пока он не сможет поехать и арестовать его, пока у него не появится достаточно улик, чтобы засадить его пожизненно, он будет вставать чуть свет и с энергией, которой позавидовала бы атомная электростанция, работать, работать и работать, чтобы выжечь преступную сеть «Алисотрувена» на корню. И только тогда, не раньше, он подумает наконец об усыновлении Виви и о примирении с Кьярой. А пока, в ожидании этого дня — дня полного освобождения, он уходил заниматься своим расследованием, а мы отправлялись за продуктами к Риальто, не веря ни единому его слову и заранее предвкушая покои, который снизойдет на семью Кампана в полном составе в тот день, когда Корво будет арестован, Виви усыновлен, а Кьяра окончательно отставлена.

В то утро, когда в «Гадзеттино» появилась печальная фотография Эрранте в наручниках, все вокруг бросились обласкивать нашего младенца, как будто это он лично арестовал убийцу. Мы поспешили увезти его подальше от всеобщего ликования, рисковавшего перерасти в народные волнения, и, вернувшись бегом домой, рассказали о нашей прогулке комиссару.