Белое и черное - Сэйси Екомидзо Страница 41

— Значит, корнями все это уходит в те времена, когда была жива ваша жена?

— Именно. Я обозлился, а пока мы выясняли отношения, она внезапно скончалась. В этом тоже моя вина перед Маико.

— Если вы пойдете туда, это будет вполне приличная должность?

— Думаю, да. Сам Татибана так и говорит: плохую тебе не предложу.

Пять лет назад Татибана Рюдзи заставил ахнуть деловой мир, привезя нефть с Ближнего Востока. В будущем объемы ее поставок должны были постоянно нарастать. Иметь дружеские отношения с главой подобной фирмы означало возможность получить очень даже пристойное место. Уж во всяком случае, несомненно лучшее, чем должность школьного учителя.

Сумико подняла на Окабэ увлажнившиеся глаза:

— Получается, вы большой упрямец, сэнсэй.

— Мне нечего на это ответить.

— А когда вы после годовщины смерти жены отказались от собственного дома и перебрались в Хинодэ, это тоже был ваш протест против нее?

— Да, — он чуть было не сказал, что она читает его мысли. — Мне тогда все нужно было переделать по-новому. К счастью, мое сватовство прошло удачно, все благополучно шло к нашей помолвке, и я посчитал, что тебе тоже будет неуютно в доме, где столь сильны воспоминания о первой жене. Но из-за этого переезда меня настигло страшное отмщение.

— Страшное отмщение, вы сказали?

— Я про то грязное письмо, которое пришло в дом твоего брата. О том, что я с Киёми…

— Сэнсэй, так вы хотите сказать, что этим письмом кто-то мстил вам?

— Нет, сказав об отмщении, я не имел в виду месть какого-то конкретного человека. Понимаешь, мой переезд в Хинодэ был бунтом против Маико, бунтом, перешедшим разумные пределы. И наказанием за это стало то письмо. Так что я имел в виду отмщение, которое посылает судьба.

Сумико слушала Окабэ с застывшим лицом, не отводя взгляда.

Разумеется, для нее это был не первый брак. Измученная неудачным замужеством, она поселилась у старшего брата. И он, и их покойный отец учительствовали в школе средней ступени. Ту же профессию имела Сумико, она работала в школе, где директором была Маико. Через какое-то время после ее смерти Сумико и Окабэ начали встречаться, а потом он к ней посватался.

Брат Сумико отнесся к этому с одобрением.

Между тем, только успела миновать первая годовщина смерти Маико, как Окабэ с Киёми переехал в новый жилой массив Хинодэ. Пока Сумико гадала, чем это вызвано, появилось то самое письмо.

Вырезанные печатные знаки, наклеенные на бумагу, складывались в текст, смысл которого сводился к следующему: известно ли вам, что Окабэ Тайдзо после смерти своей жены вступил в постыдную связь с ее племянницей?

Брат Сумико был человеком добропорядочным, осмотрительным. Пышущее злобой письмо повергло его в смятение.

Сумико письму не поверила, но все-таки никак не могла понять, чем руководствовался Окабэ, переехав в многоквартирный дом, причем продав ради этого свой собственный (правда, на вырученные деньги он приобрел вполне приличный участок земли и отложил сумму на новое строительство).

Разумеется, Окабэ был ни в чем не виноват. И все же обойти сам факт появления подобного письма было невозможно. Окабэ утверждал, что у него нет никаких предположений на этот счет, но Сумико виделась в этом коварстве женская рука, и она подозревала о существовании женщины, которая очень сильно увлечена Окабэ.

Само собой, на сегодняшний день их разговоры о женитьбе зашли в тупик.

— Сэнсэй, я хотела спросить вас про то письмо.

— Что такое?

— Вчера в газетах писали, что в Хинодэ получают анонимные письма, и это, возможно, как-то связано с убийством той женщины из ателье. Письмо, которое пришло брату, — оно тоже имеет к ним отношение?

— Понимаешь, Сираи-кун, я ведь неслучайно попросил тебя о срочной встрече. Ты же знаешь, что в конце сентября Киёми пыталась убить себя, приняв таблетки?

— Да.

— Вы с братом тогда здорово подозревали меня, а я совершенно не представлял себе, что могло стать причиной. Те, кто ее обнаружил и спас, — женщина по имени Судо Дзюнко и наш комендант Нэдзу — сказали, что никакой предсмертной записки не было. Поэтому меня мучил вопрос, почему же Киёми так поступила. А теперь, когда произошло это убийство, я узнал, в чем было дело.

Сумико молча смотрела в лицо Окабэ. В ее взгляде появилась ожесточенность.

— Оказалось, когда ее нашли, в изголовье валялось письмо, склеенное из вырезанных слов. В нем было то же, что и в письме, пришедшем в ваш дом.

— Какой ужас!

— Письмо припрятал комендант. А поскольку по содержанию оно было крайне мерзким, они с Дзюнко договорились сохранить это в тайне — даже от меня. Кстати, я слышал от Киёми, что той женщине, Дзюнко, тоже подбросили подобное. Они с мужем заподозрили хозяйку ателье. Вечером в день убийства муж Дзюнко скандалил около «Одуванчика», а потом бесследно исчез. И тогда комендант Нэдзу, решив, что письмо может как-то пригодиться, передал его полиции. Мне дали его прочесть, и я все понял. Письмо просто омерзительное.

— Омерзительное?

— Ваше было еще куда ни шло — мол, знайте, что Окабэ с Киёми путается. И выдержано оно было в каких-то рамках. А то, что толкнуло Киёми на самоубийство — там другое. Оно начиналось Ladies and Gentlemen, содержало самые отвратительные выражения, а кончалось словами: не верите — пусть врач проверит ее девственность.

— Ооо! — Сумико потрясенно смотрела на Окабэ. Наконец, она с трудом проговорила сдавленным голосом: — Но… Но кто же?.. Кто мог пойти на такое злодейство?

— Вот я и хотел сегодня поговорить с тобой, потому что знаю лишь одно: там, в Хинодэ, есть кто-то, кому, словно дьяволу, доставляет высшее наслаждение жестоко оскорблять людей, разрушать их покой и счастье.

Сумико ахнула.

— Так вот, можно упрекнуть меня в самоуверенности, но я точно знаю, что твое сердце ко мне расположена. И все же ты вдруг заколебалась в отношении нашей помолвки. Причиной было то письмо. Я никак не хочу сказать, что ты подозреваешь меня в отношениях с Киёми. Просто тебя беспокоит, что кто-то послал столь отвратительный поклеп. Ты решила, что я скрываю связь с женщиной, и она пытается разрушить наши отношения. Вот почему ты насторожилась и начала сторониться меня. Разве не так, Сираи-кун?

— Простите меня, сэнсэй, но что еще я могла подумать?

— Так вот, думать можно только одно, то самое, что я уже сказал: есть злодей, высшая радость для которого — разрушить чужое счастье. Я же объяснил, что и супругам Судо подкинули анонимку. И как я понял, такого рода, что сеют разлад между мужем и женой.

— Сэнсэй, мне даже как-то страшно стало.

— Да, история страшноватая. Но для меня этот случай в определенном смысле оказался счастливым. Ведь благодаря ему ты, надеюсь, теперь поняла, что у меня нет никакой другой женщины, которая бы строила тебе козни.