День лжецаря - Брэд Гигли Страница 41

Сначала он не ответил. Его намеренное молчание словно пробило маску ее безразличия, и на какую-то долю секунды ее лицо выдало смятение.

— Вы расскажете эламцам? — спросила она, прерывисто дыша.

— Расскажу им что? Что вы получаете битум от гагу? Я уверен, что у них есть более важные проблемы.

Лицо Нидабы явно расслабилось, но при его следующих словах снова напряглось.

— Мне надо поговорить с наследником Исина, — объявил Симеркет без обиняков.

Она замерла.

— Почему вы думаете, что я его знаю?

Он посмотрел на нее с иронией.

— Вы думаете, я не догадываюсь о том, что здесь происходит? Что это место и вы сами являетесь частью сопротивления эламцам?

Она покачала головой, опустив глаза.

— Вы ошибаетесь, я не могу помочь вам.

— Я не ошибаюсь. Почему вы не можете помочь мне? Вам что, запретила эта женщина?

Ее глаза вспыхнули в темноте.

— Значит, вы все-таки шпионили за мной!

— Я услышал, как она произнесла мое имя, и отнюдь не в дружеской манере.

Нидаба сделала слабый жест рукой.

— Вы должны покинуть мой дом, Симеркет. Извините.

Он молчал. Ее поджатые губы сказали ему, что он больше ничего от нее не добьется. Он склонил голову и поцеловал кончики своих пальцев.

— Благодарю вас за сегодняшнее гостеприимство, — произнес он. — Всю свою жизнь я смогу хвастать тем, что слышал пение великой Нидабы.

Менефа он нашел во дворе и сообщил ему, что уходит. Посол разыграл ужасное сожаление, но, как ни странно, не предложил ему своих носилок и не отправил никого из своих людей сопровождать его. Телохранителя Эспа нигде не было видно. Симеркет был вынужден один выйти на темные улицы, уповая на то, что сможет вспомнить обратную дорогу.

В свете огня, горевшего наверху крепостного вала Этеменанки, он прошел на запад к реке, откуда ожидал выйти на Путь процессий. А уж там — прямиком к постоялому двору. Но извилистые улицы Вавилона и почти полная темнота совершенно запутали его. Несмотря на внезапно сделавшийся прохладным воздух, он взмок. Вскоре ему пришлось признаться себе в том, что он заблудился. Он старался унять бешеный стук сердца. Что могло случиться самого плохого? Ему придется подождать рассвета на какой-нибудь городской площади и затем найти дорогу обратно. Только и всего. Но эта тьма…

Он с трудом различил впереди колодец, едва видимый в свете звезд. Внезапно почувствовав сильную жажду, он снял ведро и опустил его на веревке в воду. Всплеск воды прозвучал на опустевшей площади так громко, что Симеркет вздрогнул. Достав ведро, он зачерпнул пригоршней воды. Сокол, висевший у него на шее, слабо звякнул о край ведра.

Сердце его стучало так, что он не слышал ничего, кроме биения крови в ушах. Он всматривался в темноту, стараясь что-нибудь разглядеть.

Внезапно в темноте узкой улочки появились две тени, движущиеся в его сторону.

— Кто там? — нарочито громко спросил он. — Что вам надо?

Тени остановились. Если бы они продолжали двигаться или если бы кто-то ему отозвался, он бы остался стоять у колодца. Но когда они молча замерли, зловещие намерения неизвестных сделались очевидны.

Симеркет швырнул ведро им под ноги и побежал. Сзади он слышал топот. Преследователи приближались к нему. Симеркет несся вниз по улочке, стараясь не споткнуться о какие-нибудь препятствия и угодить в таившиеся в темноте ловушки. За спиной он слышал шумное дыхание. Как они могли преследовать его в такой тьме? Затем до него дошло, что его льняная одежда должна светиться сейчас, как сигнальный огонь. Он не мог даже спрятаться в каком-нибудь дверном проеме! Его единственным спасением были ноги, но они были обуты в легкие сандалии из телячьей кожи, подаренные ему камергером во дворце, которые были хороши, возможно, для прогулки в царских садах, но совершенно не подходили для того, чтобы спасаться бегством. Дважды он больно ударился плечом о выступы стены, один раз поддел ногой глиняный горшок. Боль от удара отдалась вверх…

Симеркет не представлял себе, куда бежал: страх вытеснил из его сознания все. Он перепрыгивал через канавы, наполненные вонючими отходами, и на ощупь преодолевал скользкие лабиринты. Забежав в какой-то тупик, он прислушался. Кажется, ему удалось оторваться. И вдруг чьи-то сильные руки обхватили его. Он попытался вырваться, но тщетно: это была мертвая хватка!

— Вот он! — вскричал напавший по-вавилонски, но со странным акцентом.

— Режь ему горло, и все дела! Ну! — раздался второй крик.

Симеркет дернулся — да не тут-то было. Кто-то грубо шарил по его поясу в поисках ножа. Затем в темноте что-то блеснуло — нож!

За мгновение до того, как лезвие коснулось его шеи, он спел беззвучно вознести молитву всем богам Египта. И сразу же почувствовал укол холодного лезвия. Кровь горячо брызнула ему на грудь, и одновременно он услышал скрежет железа по металлу эмблемы с соколиными крыльями — смертельной схватке украшение, задетое рукой нападавшего, послужило ему надежной защитой.

Симеркет уловил момент, когда хватка напавшего ослабла, и выскользнул из железных объятий. Выкатившись на улицу, он попытался убежать, но ноги его были словно налиты свинцом. В любой момент преследователь мог настигнуть его, чтобы закончить дело.

Во мраке эхо донесло до него чьи-то стремительно принижающиеся шаги. Это конец, пронеслось у него в голове. Симеркет представил себе второй поцелуй холодного лезвия на своем горле. И закрыл глаза.

Но звук шагов пролетел в стороне от него, в том направлении, где остались убийцы. Симеркет услышал чье-то тяжелое дыхание, словно воздух выходит из проколотых кузнечных мехов. Кто-то дрался. Совсем рядом с ним. Из темноты донесся короткий вскрик, затем булькающий хрип — и все стихло.

Все еще лежа на земле, Симеркет почувствовал, как рядом упало чье-то тело. Его даже обдало слабой воздушной волной, и на лицо брызнули какие-то горячие капли. Он был не в себе, чтобы понять, что это. Но заботливые руки подняли его на ноги, и странно знакомый голос произнес:

— Ну что, теперь видите, господин, почему вы нуждаетесь в нашей помощи? Разве не мы говорили вам, что в Вавилоне сейчас неспокойно?

— Он дышит? — спросил Симеркет спасителей, прикладывая руку к шее, чтобы остановить кровотечение.

Один из темноголовых подошел к распростертому телу нападавшего и, приложив ухо к его груди, прислушался.

— Дышит, — доложил он, напрягая свистящие легкие. — Но еле-еле.

— Я заколол его, господин, — раздался голос второго брата. — Я воткнул ему в спину кинжал.

Симеркет смутно разглядел очертания лежащей на земле фигуры и склоненного над ней человека.

— Что нам с ним делать, господин? — спросил худой темноголовый. — Сбросить в канал?