Направленный взрыв - Фридрих Незнанский Страница 41

Он показывал на совершенно неприметный въезд во двор.

Я осторожно въехал, и мы оказались на пятачке, со всех сторон защищенном гаражами, детской площадкой, и горами какой-то арматуры.

— Рай для шпионов, — резюмировал Семен Михайлович.

Я приглушил двигатель и развернулся к старику:

— Я вас слушаю, Семен Семеныч.

— Семен Михайлович! — сердито поправил меня старик. — Левченко Семен Михайлович. Хохол я. А ты, небось, думал, что я еврей, да? Раз чернявый — значит, еврей. Ладно, давай поговорим о деле, а то ты сейчас сидишь и думаешь: какого хрена меня этот старый болтун завез сюда и разговорами развлекает?

Я посмотрел на часы.

— Буду краток, — объявил Левченко, — по моей вине Татьяна погибла…

И он вдруг заплакал.

Пока он приходил в себя, я раздумывал о том, кем может быть этот Семен Михайлович? На вид ему лет семьдесят плюс-минус два года.

— Что-то я совсем расклеился, — пожаловался он. — Годы. Так вот, Саша, плачу я потому, что жалко мне Таню! Знал я ее несколько лет. Занималась она, по моему разумению, совсем не бабским делом, да, видно, время у нас такое, что настоящих мужиков не хватает. Про тебя я от нее слышал. Статьи твои читал — хорошие статьи, сразу видно, что человек не шаркун. Поэтому, Сашок, я тебе доверяю, как доверял Тане.

Дело простое: как увидел я, что Горбач со страной делает, не выдержал, старый комитетчик, и поклялся, что буду мстить ему, как смогу… Я, Сашок, четыре года в Мюнхене работал! С сорок третьего по сорок седьмой! И работал за идею — не за деньги! — Старик поднял указательный палец. — Понимаешь? А когда сначала Горбач, а потом Бориска появились, я понял: все, конец державе! И тогда решил: не дам! Тогда я и стал работать с Таней. Знаю много, очень много. Партия мне доверяла, поэтому на ответственных участках работал. Но то, о чем тебе скажу, никто не знает! Мы сейчас пенсионеры. Новая власть положила на нас сейчас… с прибором! Но не в том суть, — отмахнулся он, — суть в том, что Татьяну интересовал один «ящик» — Научно-исследовательский институт точного машиностроения в Климовске. Будто бы торгуют в этом институте новейшим стрелковым оружием, как коробейники, направо и налево. Я нашел людей, которые это могли подтвердить документально. Если бы Татьяна эти документы получила, мог бы выйти большой скандал и полетели бы головы. Так вот, знаю, что на днях она должна была получить эти документы. Но вместо этого ее убили. И меня убьют, — заключил он свою пространную речь. — Ну что ты молчишь?

Я обдумывал сказанное.

— Признаюсь честно, ничего не могу сказать, — сознался я старику.

— Да, у меня есть копии документов о незаконной торговле оружием! Возможно, благодаря им я пока еще и хожу по земле. Но скоро, возможно, ходить не буду, потому что кто-то сейчас неспокойно спит по ночам. А хочет спать нормально! Но ему мешаю я! — старик постучал себя в грудь кулаком и закашлялся.

Старик достал из кармана таблетки, сунул одну под язык.

Он подождал немного, растирая грудь. Наконец отпустило.

— Жаль, жаль, что у меня с Татьяной «свадьбы» не получилось, — искренне посетовал он. — Я тебе, Сашок, верю, — продолжил Семен Михайлович. — Я всю жизнь в волчьей стае живу. Так что мне человека видеть насквозь надо! Чуть проморгаю — сожрут! А я, как видишь, жив-здоров и всех еще переживу. Против тех еще асов! Я их переиграю, умников… Просрали Союз, паскудники!..

Чего-чего, а ругаться этот старичок умел.

Я молчал, переваривая сказанное.

— Семен Михайлович, кто вас послал на встречу со мной?

Старик быстро заморгал и протянул:

— Кто-о? Это ты скоро узнаешь, Сашок! — вдруг посуровел он. — Наша организация послала!

— Что за организация? — спросил я жестко. Левченко не ответил. — Вы мне сейчас скажете или на официальном допросе?

— «Коммунисты, вперед!» — наша организация. Вот кто меня послал! — гордо воскликнул старик.

Я вздохнул и сокрушенно покачал головой:

— Семен Михайлович, вы когда снялись с учета в психоневрологическом диспансере, в прошлом году? — почти утвердительно спросил я.

— Они ничего не понимают, эти врачи, говорят, может быть обострение, вот и не снимают с учета. И это наши-то говорят, в нашей специальной закрытой клинике! Никакого обострения не может быть, они специально хотят меня держать за сумасшедшего, им так удобней! Ты что, Сашок, может быть, тоже думаешь?..

— Нет, не думаю, вы абсолютно здоровы, Семен Михайлович. Я поэтому и спрашиваю, когда снялись… Думаю, вас давно необходимо снимать с учета.

— Это им скажите!

— Хорошо, я попробую поговорить с главным и лечащим врачами.

— Давай тогда так, — старик наклонился ко мне. — Ты посоветуйся с кем надо по поводу меня, а я тебе позвоню… Не буду дожидаться, когда ты меня вызовешь. Телефон только дай свой.

Я продиктовал Семену Михайловичу рабочий номер телефона.

— Ты думай, Сашок, думай, — сказал он, спрятав бумажку с телефоном под пальто. — Голова человеку дана для того, чтобы думать. А не для того, чтобы шапку носить.

Он наконец-то попрощался, выскочил из машины и засеменил вглубь двора, хрустя ледком на лужах.

«Да, сколько полусумасшедших людей бродит по Москве и у всех в голове либо заговор, либо новая революция, либо покушение на убийство. Бедный старик! Однако не артиста ли мне подсунули, замечательно сыгравшего полусумасшедший осколок прошлого режима?.. И почему бежевая „шестерка“ — номер машины я запомнил автоматически, — почему „шестерка“ собиралась преследовать меня со стариком? Хорошо отрепетированный трюк для старшего следователя по особо важным делам, которого на мякине не проведешь? Это уже совсем другой расклад: кто-то хочет отвлечь силы следственной группы, кому-то надо, чтобы все следователи занимались раскапыванием этой организации „Коммунисты, вперед!“».

Очень возможно… Но те, кто подсовывает эту липу, действуют через третьих лиц. И на них не сразу выйдешь…

Другой вариант: старик действительно сумасшедший, а бежевая «шестерка» — случайное совпадение?

Третий вариант: кто-то готовит для нашей следственной группы фальшивые «доказательства» непричастности этой старческой организации к делу Холод, опять подсовывая явно сумасшедшего или не сумасшедшего, но у которого веское оправдание — психическое нездоровье.

Маловероятно, но… Но все-таки они — кто они, постараемся выяснить, — добились своего! Придется заниматься и этим стариком, чтоб ему пусто было!

Да, не знаешь, что нам завтрашний день готовит…