Стоящий у Солнца - Сергей Алексеев Страница 41

Вечером того же дня по настоянию Ольги и Петра Григорьевича он перебрался ночевать в избу: ему строго-настрого запретили жить на улице в ближайшие две недели и особенно в сырую погоду, поскольку небольшая простуда могла вызвать воспалительные процессы в позвоночнике. После лечения огнём он не почувствовал особого улучшения, напротив, движения стали какими-то расслабленными, неточными, подрагивали руки и ноги, но Ольга успокаивала, что это всё из-за небольшого растяжения сухожилий, связок и мышц и что они через день-два восстановят свои функции. Важно было, проявится ли невралгия утром, после сна?

Русинову не хотелось думать, что вся забота о нём связана лишь с желанием удержать его в поле зрения, не дать ступить самостоятельно и бесконтрольно ни одного шага. Такова уж психология человека — привязываться к тем людям, кто печётся о тебе и проявляет участие, почти независимо, корыстна или нет конечная цель. Даже преступник на плахе успевает за короткий миг привязаться к своему палачу, если тот, прежде чем отрубить голову, обращается с ним по-человечески и достойно. Всё-таки пожар на спине сильно поразил воображение Русинова, и он как-то упустил из виду любопытную записку учителя Михаила Николаевича. И лишь оставшись один — Ольга с Петром Григорьевичем «распинали» Варгу, — он стал прокручивать в памяти весь сегодняшний день, и вдруг два события соединились сами собой: иносказательная записка о вербном мёде и неожиданная откровенность Петра Григорьевича по поводу Кошгары. Ведь он же его таким образом отсылал с пасеки! Причём «продавал» серьёзному и суровому участковому милиционеру в Гадье. Мог ведь ещё вчера спросить, что Русинов ищет, когда приходил на раскопки. Правда, вчера его захватила стихия полёта, но утром-то, когда заводили машину с буксира, мог! Почему он «пожалел» рыбачка после того, как получил альпинистские ботинки и записку? А ведь эти дурацкие башмаки могут означать лишь адрес, куда и к кому отослать гостя, чтобы не мешал здесь, на пасеке.

Выходило, что тот рыжий многодетный папаша Михаил Николаевич начальник Петра Григорьевича. И теперь Русинова будут передавать из рук в руки…

Повинуюсь року!

Едва стемнело, Пётр Григорьевич вдруг ни с того ни с сего запустил электростанцию и дал в избу свет. Лечение Варги было на сегодня закончено, и Ольга собиралась лечь спать, но тут же просияла:

— Ура! Будем смотреть телевизор!

Сам же Пётр Григорьевич ушёл к Варге в баню, и Русинов понял, что пчеловод таким образом отвлекает внимание: по-видимому, им срочно потребовалось что-то обсудить.

Ольга опять прилипла к «ящику»: показывали какую-то серию «мыльной оперы». Русинов достал сигарету и вышел будто бы покурить. Он хотел тихо подойти к банному окошку и откровенно подслушать конфиденциальную беседу «мелиораторов». Ветер менялся, потеплело, однако над горами висели низкие, многослойные тучи, а над головой в разрывах облаков светились звёзды. Сначала ему показалось, что над горами среди разноцветных туч мелькнула восходящая луна: багровый диск мелькнул и исчез. Но он снова вырвался и, оставляя за собой, как показалось, дымный белёсый след, поплыл сначала на север, затем резко изменил направление, покружился и завис над землёй.

И вдруг он на глазах изменил конфигурацию, из круглого обратившись в вытянутый эллипс.

Русинов попятился, развернулся и побежал в дом. Ольга не оглянулась даже на громкий стук двери.

— «Тарелка»! — крикнул он. — Пошли скорее! Она не расслышала, но, заметив его возбуждение, испуганно спросила:

— Что случилось? Что?!..

— Над нами «тарелка» висит! НЛО! Быстрей!

— Да? — оживилась Ольга. — Я нынче ещё не видела!

Они побежали к изгороди пасеки. «Тарелка» сместилась далеко на юг и теперь имела вид ярко-оранжевой шляпы. Она двигалась ровно, выписывая огромный полукруг, иногда пропадала в слоистых облаках. Причём в этот момент у НЛО включался то ли луч, освещавший путь, то ли двигатель. И цвет её менялся до вишнёвого. Русинов держался спокойно, однако знобящий, неуправляемый страх сковывал мышцы, защемило под ложечкой.

— Сегодня у пришельцев праздник, — проронила Ольга. — Начало сезона «тарелок»!

— Впервые вижу, — признался Русинов. — Не верил…

— Тут хоть верь, хоть нет — летают!

А «тарелка» между тем превратилась в шар и, мелькая между облаками, потянула к земле и зависла над самым лесом! Может быть, километрах в двух! И стала расплывчатой, размытой, словно отражённое солнце в зарябленной ветром воде.

«Пришельцы! — внезапно прорезала сознание мысль. — Авега и Варга — не люди…»

Он тут же отплевался, открестился от такой сумасшедшей мысли. Резко потряс головой, утёр лицо.

— Что с вами? — обеспокоенно спросила Ольга.

— Фантастика! — засмеялся он. — Всякая чепуха в голову лезет!

Шар над землёй погас, и небо будто бы сразу успокоилось, обрело знакомый ночной колорит — облака, кусочки чистого неба со звёздами, чуть светлеющий западный горизонт.

— Какая, например? — облегчённо вздохнула Ольга, словно смотрела скучный спектакль.

Чтобы отогнать окончательно навязчивую мысль, Русинов пошутил:

— Подумал, что вы — инопланетянка!

— А что, похожа? — Она кокетничала.

— Да… От телевизора невозможно оторвать. Может, у вас там не было их?

— Увы! — воскликнула она. — Я земная! К сожалению…

— Где же вы научились управлять огнём?

— У мамы.

— А мама? Может, она прилетела?..

— Мама, возможно, и прилетела откуда-нибудь, — тихо проговорила Ольга. — Но папа точно землянин. Даже на самолёте летать боится.

Они направились было к дому и в это время прямо перед собой снова увидели встающий из леса огненный шар, но уже другой и в противоположной стороне. Он приподнялся над землёй, приостановился на секунду и стремительно пошёл вверх. Казалось, разорванные им тучи клубятся и тянутся вслед, как при ядерном взрыве.

— Сегодня они парами летают! — засмеялась Ольга. — Ладно, смотрите, если хотите, а я фильм досмотрю.

Она взлетела на крыльцо и скрылась за дверью.

На высоте шар потемнел и стал быстро переливаться из одной формы в другую, словно подбирал удобную для себя, и, наконец превратившись в угловатый предмет, похожий на железнодорожный костыль, пошёл блуждать между ярусами туч. Русинов немного обвыкся с этими чудесами и вспомнил о переговорах Петра Григорьевича и Варги. Вот случай, когда можно осторожно пробраться в предбанник и послушать у двери. И если даже застанут за таким неблаговидным делом, можно вылупить глаза и заорать — «тарелка»! Увлекающийся пчеловод забудет, что и было…

Не скрываясь и поглядывая в небо, как пришелец, он подошёл к бане и затем неслышно ступил в предбанник. В темноте он коснулся двери лишь кончиками пальцев, нащупал притвор и стал к нему ухом. В бане, кажется, была полная тишина, лишь возле головы позванивали комары. Он подождал минуты две: пауза в разговоре, слишком долгая. Если бы там сейчас шла беседа двоих людей, то кроме речи обязательно были бы звуки — скрип, дыхание, шорох одежды. Русинов подождал ещё немного и неожиданно услышал какой-то металлический шелест вверху, на просторном и высоком чердаке бани, забранном досками. И в следующий миг донёсся отчётливый голос пчеловода: