Над пропастью во лжи. - Светлана Успенская Страница 40

– Эй! – позвала робко. Думала, что Феофилакт, чтобы не стеснять ее на узкой кроватке, ушел на топчан. Прокралась на веранду, выглянула наружу – никого.

Опять забралась под одеяло. Не спалось. Может, он переживает случившееся сегодня ночью? Ведь он же инок, святой человек, ему, кажется, нельзя… Ну этого… С женщиной быть… Что теперь будет! Это она, Маринка, его соблазнила! Надо было сказать «нет» – ему же во благо, чтобы потом не терзало его бесплодное отчаяние.

Ворочаясь без сна, Маринка все кляла себя, терзала напрасными укорами. В голову лезли дурацкие мысли. А вдруг Феофилакт пошел на станцию и бросился с горя под поезд? А вдруг… Девушка представила окровавленное тело в черной рясе на рельсах (закрыты прекрасные очи, бородка задралась в небо, белы мертвенные губы, еще хранящие вкус преступных поцелуев) – и аж зашлась нервной дрожью от ужаса. Вскочила с постели, стала лихорадочно одеваться.

Вылетела из домика, чуть не забыв запереть дверь.

На станции – тихо, пустынно. Две смутные фигуры в дождевиках едва виднеются на платформе. Печальная собака обследует урну, вяло помахивая хвостом. Мокро блестят рельсы в тусклом рассветном мареве, лениво моросит дождик. Никого.

Весь день Маринка проработала как в тумане. Все мерещился ей Феофилакт, все еще чувствовала она на своей коже щекотание его мягких усов, вспоминала сладкие поцелуи…

После обеда отправилась она в Косино на оптовый рынок за орешками к пиву и там встретила старую знакомую Катьку. Та недавно тоже переняла стахановский метод своей ученицы и, кроме шоколада, стала приторговывать и орешками, и солеными палочками к пиву. А еще в кармане у нее всегда лежали две сушеные воблы – на случай, если кто спросит.

– Ты сегодня Феофилакта не видела? – стыдясь, спросила ее Маринка. Ей казалось, что уже вся железная дорога от Москвы до самого Ташкента знает про ее любовь, про ее грех.

Но Катька только отрицательно качнула головой и деловито осведомилась:

– Слыхала? Говорят, скоро нашу лавочку прикроют.

– Как прикроют? – оторопела Маринка.

– А так! Всех заставят работать на хозяина. Чтобы и товар у него брать, и все такое… И будто он сам будет все отношения с ментами да с контролерами строить, чтоб больше никого не трогали. Вот не знаю, хорошо ли это или плохо… – раздумчиво пробормотала Катька.

– И я не знаю, – вежливо поддакнула Маринка. Только не до того ей было сейчас, мучила ее тревога за возлюбленного, тяготила, корежила болью внутренности…

В «стояке» Феофилакта не было. Маринка еще раз скаталась до Шатуры и обратно – никто его не видел. К ночи в тоске вернулась домой, нехотя поужинала остатками вчерашнего пиршества.

Вспомнила досадливо, только одной половиной мозга, про деньги, про то, что нужно завтра их переслать.

Достала из кармашка дневную выручку, приподняла половицу.

Под половицей было пусто…

Маринка не поверила своим собственным глазам. Наморщила лоб, припоминая, куда она могла запрятать деньги.

Никуда не могла! Некуда ей было прятать деньги, кроме как под половицу!

Может, мыши съели? Нет, обрывки остались бы.

Или домик садовый ограбили дачные воры? Но откуда воры проведали про тайничок под полом?

На самом деле Маринка уже все поняла, все осознала и лишь затравленно искала доказательства того, что это сделал кто угодно, только не Феофилакт. Святой человек, духовник, проповедник, не стяжатель…

Девушка села на кровать, опустила руки на колени. Конечно, у него сейчас трудности… На него крыша наехала… Он должен срочно отдать деньги, а то они его «скинут» с электрички.

Пусть он взял, пусть… Он, наверное, думал потом вернуть всю сумму, незаметно положить ее в тайник при удобном случае. Не знал, бедненький, что деньги ей нужны, чтобы срочно отправить родне.

Вот и книжку Соловьева забыл у нее…

Господи, сколько там денег-то было, силилась припомнить Маринка. И неожиданно для себя бурно расплакалась, утирая слезы тыльной стороной ладони. За что это ей, Господи? За что?

* * *

Витька-пятновыводитель встретился ей в Раменском. Он выглядел взъерошенным, нервным, суетливым, напоминая мокрого воробья, неудачливого участника птичьей драки за крошку хлеба.

Маринка хотела у него спросить, не видел ли он Феофилакта, но Пятновыводитель опередил ее своей новостью:

– Слыхала, Чалый всех собирает?

– Зачем?

– Собрание будет, «стрелка». Это насчет новых порядков. Ты сама-то что об этом думаешь?

– Не знаю, – пожала плечами Маринка. Не до того ей было сейчас.

– Знаешь, а я, наверное, уйду на другое направление. Мне это все не нравится Пока я сам себе хозяин, жить можно, а ну как на счетчик поставят? Очень мне надо вкалывать на чужого дядю! У меня дома семеро по лавкам!

«Стрелка» была назначена на мертвое, обеденное время, когда в электричках долгий перерыв и работы нет.

На дальней пустынной платформе собралась жидкая кучка торговцев. Отдельно в стороне возвышались три широкоплечих низколобых типа, с ними хозяин, Илюха Чалый. В руках он вертел мобильный телефон, изредка прикладывал его к уху и сквозь зубы сплевывал на перрон.

– С начальником милиции стоит, – шепнула Маринке всезнающая Катька. – А рядом с ним – новый «смотрящий» на нашей линии. Теперь он будет с нас выручку собирать и руководить нами. К Чалому теперь и не подходи – смотри, какой гордый! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты!

Торговцы возбужденно шушукались, настороженно посматривая на начальство. Хорошего ждать не приходилось.

– Ну что? Все прибыли? – между тем произнес Чалый. – Начинаем. Теперь у нас порядки меняются. Ясно? Теперь будет так. Составляете списки, кто хочет и дальше торговать. Мне подаете на утверждение. Теперь платить будете не сто, а триста в месяц. И никаких!

Торговцы возмущенно загудели, загомонили.

– Ша! – властным жестом оборвал гул хозяин. – Объясняю конкретно. За это каждому будет выдано разрешение на торговлю. С милицией мы договоримся… Уже договорились, да? – Он повернул голову на бычьей шее в сторону начальника милиции.

Тот молча кивнул:

– И с чужими ментами договоримся. С течением времени. И с контролерами тоже. С конкурентами мы уже все решили. Почти. Теперь такое дело… Товар теперь будете брать только у меня, в моей оптовой палатке, под залог паспорта. Ясно?

Возмущенный гул захлестнул зычный голос Чалого.

– Ша! Я еще не все сказал. Вам же лучше, дурни, не надо свои бабки в дело вкладывать, а цены у меня будут божеские. За это каждый получит красивую ксиву с печатью и голограммой. Если кто к вам подвалит с вопросом – отмазка железная, я работаю на фирму разбирайся с хозяином.