Убийство в спальном вагоне - Себастьян Жапризо Страница 4

На сиденье перед ним молодая женщина читала «Монд». Он огляделся, понял, что они доехали до Шатле, и заметил, что не прочитал ни строчки в своей газете.

Он ляжет пораньше. Вечером, как обычно, поужинает в ресторане «У Шарля» в нижнем этаже своего дома. Уборку же отложит на завтра. Для этого ему хватит воскресного утра.

В газете, которую он, по-прежнему не читая, лишь бегло просматривал, ему вдруг бросилась в глаза собственная фамилия. Однако сначала, не задержавшись на ней, он по-настоящему стал читать лишь тогда, когда понял, что речь идет о знакомом ему вчерашнем поезде и о номерах мест в его купе.

Сначала Кабур прочитал ничего для него не значащую фразу о том, что в купе «Марсельца» что-то случилось минувшей ночью. А двумя строчками выше, наконец, что некто Кабур занимал в этом купе одну из полок.

Ему пришлось вытянуть руку, чтобы сложить газету и вернуться на первую полосу, где начиналась заметка. Потревоженный сосед недовольно подвинулся.

Однако еще до того, как он прочел заголовок, Кабур с болью в сердце узнал женщину на фотографии. Несмотря на плохое качество снимка, она показалась ему нереальной, словно случайно встреченный на углу улицы человек, казалось бы, навсегда тебя покинувший.

Сквозь черно-серую типографскую краску он снова увидел цвет ее глаз, густую шапку волос, блеск улыбки, решившей все и породившей у него в те жалкие четверть-первого ночи глупые надежды. До него будто донесся не слишком понравившийся ему запах ее духов, он вспомнил, как женщина, стоя рядом с ним, слегка повысила голос и повернулась, поводя плечами точно так же, как это делает на ринге боксер, заметив промах противника.

Какой-то комок подкатил к его горлу, и сердце застучало с такой силой, что он дотронулся пальцами до шеи.

Машинально повернувшись к окну и увидев в стекле свое отражение, он понял, что автобус уже следует по Страсбургскому бульвару и подъезжает к его остановке. Прочитав подпись под фотографией и несколько строк из начала заметки, он отложил газету.

В автобусе осталось несколько человек. Кабур сошел последним, держа в правой руке кое-как свернутые листы «Франс-суар».

Пересекая площадь перед Восточным вокзалом, он заново ощутил запахи, которые сопровождали его в поездке, и будто впервые услышал привокзальный шум, хотя проходил здесь каждый день, никогда ничего не замечая. Позади освещенного здания засвистел подошедший поезд, отходили и прибывали другие поезда.

Задушенную женщину нашли в купе после прибытия поезда на вокзал. Ее звали Жоржеттой Тома. Накануне она была для него только золотой буквой «Ж» на сумочке, женщиной с низким, глуховатым голосом, мило предложившей ему сигарету «Винстон», когда они обменялись несколькими фразами в проходе вагона. Он не курил.

На другой стороне площади он уже не мог сдержать свое нетерпение и прямо на тротуаре развернул газету. Вблизи не оказалось фонаря, и он с газетой в руке открыл дверь пивной, но едва не отступил перед пахнувшим на него теплым воздухом и шумом. Однако, сощурившись, все же вошел, пересек полный зал и отыскал свободное место на диванчике рядом с тихо разговаривавшей парой.

Не раздеваясь, Кабур сел и положил газету на блестящий красный столик, для чего ему пришлось сдвинуть в сторону две большие кружки, стоявшие на мокрых картонных кружочках.

Сидевшие рядом недовольно покосились на него. Им было лет по сорок, мужчине, пожалуй, больше. Они выглядели помятыми, немного грустными людьми, которые встречаются лишь на часок после работы. Кабур нашел, что пара некрасива, более того — неприятна ему, потому что оба были немолоды, у женщины появился второй подбородок, и, вероятно, дома ее ждали муж и дети вот почему.

Подошедший официант вытер маленький столик. Рене Кабуру пришлось поднять газету. Мокрая тряпка оставила следы, которые тут же исчезли. Он заказал себе кружку пива, как и на Порт д'Орлеан, как и утром, перед работой, когда, оставив дома вещи, зашел в бистро на углу улицы.

Его мучила жажда, но он не заметил, как принесли пиво. Погрузившись в чтение, Кабур смутно сознавал, где находится. Протянув руку, он взял, не отрывая глаз от газеты, кружку со стола, сделал глоток, и капли пива оставили пятна на газете.

Женщина представляла какую-то фирму по продаже модных товаров. Она сама ему об этом сказала. Как и о том, что провела в Марселе четыре дня. Бусы ее он тоже вспомнил, потому что замочек был совсем рядом, когда он наклонился, прежде чем сделал то самое.

Ее нашли лежащей на спине, с открытыми глазами. Одежда была в беспорядке. Эта картина все время возникала у него перед глазами, пока он читал заметку. В ней было много всяких подробностей: задранная юбка, черные лодочки на тонких каблуках, следы разорванных бус на шее.

Убитая жила близ площади Пигаль в маленькой двух комнатной квартирке. Уже переговорили с консьержкой. «Вытирая глаза платком, — говорилось в заметке, — консьержка сказала, что очень уважала свою жиличку: всегда такая улыбчивая, а ведь была не слишком счастлива — в двадцать пять лет уже разведена. Но трудилась честно. Господи боже, таких разве встретишь в этом районе, где так легко встать на скользкий путь!» Конечно, у нее бывали мужчины, но консьержка считала, что это ее личное дело, она ведь была свободна, бедняжечка.

И Рене Кабур представил себе комнату с опущенными шторами, лампу под красным абажуром. Только одно светлое пятно в окружающей темноте. Шепот. Красивого мужчину с фатоватой улыбкой любимца женщин. И ее. Снимающую юбку между светом и тенью. Блеск обнаженного тела, изгиб бедра или плеча. Ее личная жизнь.

Он кончил пить, и снова капли пива упали на газетный лист. Черные лодочки. Та самая женщина, которая со спокойной улыбкой предложила ему, стоя в проходе, сигарету. И тотчас перед ним возник затравленный взгляд терпящего поражение боксера на «Центральном». Итак, какие-то мужчины раздевали ее, бросали на скомканную постель. Их грубые руки прикасались к ее бедрам, плечам. Куда уж ему с ними тягаться! Кабур вспомнил свою глупость однажды вечером в Марселе и то невыносимое желание, охватившее его, когда он помог ей снять чемодан, а затем весь словно нереально проведенный день после того, как он вышел с Лионского вокзала. И вот теперь эта газета.

Он сказал самому себе, что просто счастлив, узнав о ее смерти, что ее нашли мертвой.

Когда вышла газета, расследование только началось. В заметке был список и остальных пассажиров купе. Полиция, очевидно, надеялась, что они сами явятся в префектуру или районный комиссариат и расскажут подробности, в частности, о том, что произошло до убийства. Пока существовало убеждение, что оно было совершено после прибытия поезда на вокзал, во время сутолоки, обычно возникающей в конце поездки. Поскольку грабеж, судя по всему, не являлся мотивом преступления, комиссар Таркэн и его заместители по уголовному розыску рассчитывали быстро обнаружить виновного. И все.

Рене Кабур же знал, что по прибытии поезда не было никакой сутолоки. Стоя в проходе с вещами, пассажиры по одному мирно выходили на перрон. По мере приближения к выходу с перрона поток людей ширился. Все вытягивали шеи, пытаясь увидеть встречающих.