Ночь сурка - Инна Бачинская Страница 4

Сын Мэтра — Дмитрий Рубан, Дима, Димчик или просто Дим; еще Наследник, — великовозрастный бездельник, на пару лет старше последней мачехи, с очередной подругой Наташей, которую сразу же окрестили Барби. Наташа-Барби. Коса до пояса, большие голубые глаза, нежный голос сирены и олимпийское спокойствие; занимается йогой — каждое утро сидит в позе лотоса на циновке на открытой веранде. Руки на коленях, большой и указательный пальчики колечком, глаза закрыты. На морозе в бикини, и не мерзнет. Уходит в себя. И даже не чихнет ни разу. Как ни странно, не модель, как другие девушки Дима, а наоборот, воспитательница в детском саду, причем в младшей группе. Улыбчива, комфортна, уютна, с мягким приятным голосом.

Дим тоже не дурак принять, терпеть не может «эту глушь» и явился к папе за «алиментами» — поиздержался. С отцом поговорить не удается — тот хандрит и никого не хочет видеть; Дим чертыхается и крутится около мастерской. Он красив, но слегка потерт и плешь на макушке; вид — скучающий и сонный; заметно, что в гробу он видал местную романтику, и если бы не чертовы тугрики, только бы его здесь и видели. Но приходится терпеть язву Елену, недоделанного гения Мишку, манерную дуру Марго, отца с его вечными причудами и капризами… дядю Пашу с охотничьими баснями про поход на медведя со столовым ножом и вилкой… тьфу! Дим уже полгода как безработный, якобы в поиске. Он пробовал себя в журналистике, рекламе, турбизнесе. С последнего места работы — гостиничного администратора — его выгнали за прогулы и пьянство.

А потом он встретил Наташу… Выпивал с Толиком, приятелем, в «Сове», и вдруг тот вспомнил, что жена поручила забрать ребенка, мальчика трех лет, из садика. Толик хоть и вспомнил, но скорее всего на автомате, так как на тот момент лыка уже не вязал. Дим на такси отвез его в садик и там познакомился с Наташей. Усадил друга с ребенком в другое такси и отправил домой, а сам без зонта торчал под осенним дождем, как бездомная собака, ждал девушку. Одно хорошо — пока ждал, протрезвел. Так они подружились…

Следующий персонаж — любимый ученик Мэтра Миша. Михаил Барский. Майкл для своих. Гений, скульптор от бога, надежда старого Мэтра — есть, кому передать печать и ключи. Красив, мужественен, крупные сильные руки; разворот плеч впечатляет. Елена в свое время пыталась познакомиться с ним поближе, но, увы, не срослось. С тех пор она не упускает момент куснуть Майкла… Тем более есть за что. Он мрачен, хронически недоволен, считает окружающих филистерами и презирает. Себя же считает недооцененным в тени мастера и учителя. Как говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Длинные каштановые волосы Майкла заложены за уши, в левом ухе серебряная серьга; коллекция белых свитеров от известных домов моды впечатляет. Прибыл на юбилей с новой подругой Зоей, моделью и львицей: апломб, пустословие, рассуждения о мире моды, высоких знакомствах, тусовках, шопинге в Риме и Париже. Красива, очень неглупа и временами несколько ядовита, полугола; любит всякие словечки-паразиты вроде: чики-пуки, упс, фиг, споки-ноки вместо спокойной ночи. Тоже не дура выпить, «торчит» на сладких тошнотворных ликерах. Постоянно с глянцевым журналом с собственным портретом на обложке под мышкой. Но вполне добродушна и уверена, что любима и является предметом восхищения. Язва Елена расспрашивает ее о Париже, Зоя рассказывает, сильно жестикулируя… у нее очень красивые руки. Елена, ухмыляясь, слушает, прячет собственные руки — у нее обгрызенные ногти, что говорит о страстной натуре.

— Ну, дурища! — делится Елена с Марго. — Куриные мозги. Мишка совсем сбрендил! Но красотка — не отнять.

Насчет куриных мозгов скорее из зависти к ослепительной внешности и уверенности, что по закону компенсации раз красотка, значит, дура, и наоборот.

Марго пожимает плечами.

— У него таких знаешь сколько? Грелка!

— Не скажи! На таких охотно женятся… а Мишка сдавать стал, заметила? Разжирел, пузо торчит, плечики обвисли… пьет! Злится на весь мир. И работ новых чего-то не видать. Творческий тупик, никак? По пьяни возьмет и женится. Такая жена лучше всякой рекламы, видела ее на обложке «Елисейских Полей»? Открывала какой-то фонд… хороша! А чего — он знаменитый скульптор, она светская львица. Звездная пара. И при деньгах, бывший супружник при разводе не поскупился.

Марго мрачнеет, раздувает ноздри и не отвечает. Елена с удовольствием поглядывает на подругу. Продолжает:

— А этот Андрей… журналист, извините за выражение! Откуда он выскочил? Ты хоть что-то о нем знаешь? Красивый малый, между прочим.

Марго снова пожимает плечами.

— Пишет книгу про Рубана. — Она называет мужа по фамилии. — Ничего не знаю. Насколько мне известно, напросился сам.

— Этот? Книгу? Представляю себе! — фыркает Елена. — Не похож он на писателя, скорее на футболиста. И анекдоты идиотские.

— Ты же знаешь Рубана, — говорит Марго. — Любит игрушки, как увидит, так и вцепится. И этого сюда притащил, говорит, люблю молодежь вокруг себя, приятно видеть людей с хорошим пищеварением. Мы вообще в Италию к друзьям собирались, и вдруг на тебе — бзики! Похерил Италию, закомандовал на природу. Терпеть не могу эти места… какое-то идолище поганое! И бабы скифские… жуть! Будто насквозь тебя видят, а глаз нет.

— Может, капище?

— Один черт! — машет рукой Марго. — Ночью волки воют. Рубан торчит, говорит, энергия земли, вещая гора, прамир… все такое. Ударился в почвоведение.

— Да тут всех волков еще в позапрошлом веке перебили! — фыркает Елена. — Собаки!

— Откуда здесь столько собак?

— Местные ночью спускают… да мало ли.

— И я об этом! Против кого спускают? — Не дождавшись ответа, говорит: — То-то и оно. Вообще-то я Ивана Денисенко для тебя пригласила.

— Поняла, не дура. По-моему, он запал на Маску… Может, к тебе подбирается?

— Иван? Ко мне? — Марго расхохоталась. — Не смеши. Уж скорее на Зойку глаз положил, так и сверлит. А ты зеваешь, подруга.

— Да он мне по нулям, — фыркает Елена. — А эти двое, чужаки… они тут каким боком? Жутковатая парочка… какая-то потусторонняя, как вампиры.

— Нужники, — роняет Марго. — Адвокаты вроде… не знаю.

Чужаки-нужники — адвокат Артур с супругой Стеллой. Он молчит, взгляд ускользающий, выражение лица словно прислушивается и мотает на ус. Помогает Мэтру с бумагами… налоги, контракты… возможно, завещание, как подозревает Марго. Тощ, бесцветен, с тонкими губами и ранней лысиной; глаза не видны за стеклами очков в тонкой золотой оправе; застегнут на все пуговицы — похоже, даже спит в костюме и при галстуке. Познакомился с Мэтром на каком-то приеме, сказал, что видел в «Панораме» в Берлине его «Сивиллу», стоял, смотрел, невероятно сильное впечатление. Мэтр и потек — любит сладкое. И наоборот — замечание самого мелкотравчатого критика от искусства способно вогнать в депрессию или в ярость со швырянием подручных предметов. А ты пойди, набей ему морду, хладнокровно предлагает Марго, подбирая разбросанное.

Стелла, жена Артура, молчаливая, маленькая, с челочкой, закрывающей глаза. Постоянно с книжкой; когда к ней обращаются, пугается, краснеет и закладывает книжку пальчиком. Не то секретарь, не то помощник нотариуса. Серая мышка в темных свитерках и джинсах; на левой руке детский золотой браслетик с висюльками — амурчиками, шариками, звездочками, очень милый…