Пасьянс Даймонда - Питер Ловси Страница 4

Как еще мог поступить великий грешник в час расплаты, если не затормозить, упасть на колени и молить о прощении? Одновременно святой отец ощутил приступ паники и сожаление, что это случилось именно в тот вечер, когда он согрешил после целой жизни безупречного служения Церкви. Отец Фаустини упал на колени на грязной обочине, сцепил руки перед искаженным мукой лицом и воскликнул:

– Помилуй меня, Отче, я согрешил!

Он не мог допустить, что его моральное падение с Клаудией Коппи приблизило конец света. Решить, что тому виной несколько мгновений поглаживания женских грудей было бы самонадеянным, но он чувствовал грозный смысл причинно-следственной связи.

Отец Фаустини еще раз оглянулся и крепче сцепил руки. Пугающее состояние неба не менялось: всполохи огня чертили небосвод, как ракеты, оставляя хвосты из россыпи искр. Но пока не было видно ангелов мщения и других примет апокалипсиса. Он не слышал трубного гласа, но его уже ничто не удивляло.

Вместо этого появились две яркие точки света – настолько ослепительные, что заболели глаза. Гудение становилось все громче. Его источник оказался земным: в сторону священника со стороны огненного столба по дороге неслась машина с включенным дальним светом фар. Отец Фаустини знал, что люди в страхе бегут от гнева Господнего, но не сомневался, что они заблуждаются – спасения нет.

Так и оказалось.

Гул мотора нарастал, фары светили все ярче. В обычном состоянии отец Фаустини махнул бы водителю рукой, давая понять, что он ослеплен. Но теперь он был не на мопеде, а стоял на коленях на обочине. Слез с него, как только увидел огненный столб. А мопед остался там, где он его бросил, – стоял посреди узкого шоссе.

Машина неслась к нему. Отец Фаустини стиснул голову руками. Не было времени оттащить мопед с пути автомобиля. Оставалось надеяться, что водитель вовремя заметит препятствие и вильнет в сторону. За несколько мгновений до конца света вопрос, случится авария или нет – пусть даже со смертельным исходом, – представлял чисто теоретический интерес. Но отец Фаустини сознательно относился к безопасности и не перенес бы мысли, что по его вине погибли люди.

По правде говоря, водитель разделил бы с ним вину, поскольку ехал явно с превышением скорости.

Дальнейшее было скоротечным и разрушительным, хотя отец Фаустини воспринимал происходящее странным замедленным образом – так мозг приспосабливается к быстро надвигающейся опасности. Машина, не снижая скорости, летела на мопед, и только в последнее мгновение водитель заметил препятствие. Сработали тормоза, и скрип покрышек по асфальту напомнил рев сирены. Чтобы избежать столкновения, машина вильнула влево, и маневр удался. Но колесо задело отбойный камень, автомобиль потерял управление и отлетел к противоположной стороне. Отец Фаустини отметил, что это был большой, мощный седан. В глаза ударил белый свет фар и сразу сменился на красный – стоп-сигналы продолжали сзади гореть. Машина выскочила на полосу дерна, которая отделяла дорогу от поля, и задние фонари описали дугу. Несколько раз перевернулась – тонны металла подпрыгивали, словно игрушка, – пробила ограждение и скользнула на крыше на пахоту.

Один из задних фонарей все еще горел. Затем погас, выбросив сноп искр. От того, что только что было автомобилем, поднимался дым.

Ноги священника держали его не крепче только что сваренных макарон, но он поковылял к машине проверить, не сможет ли кого-нибудь вытащить, пока весь кузов не охватило пламя.

Вес шасси расплющил кабину. Священник встал на колени перед сдавленной щелью, которая раньше была водительским окном. Внутри маячила фигура с неестественно свернутой на сторону головой. Слишком поздно для обряда соборования. Рядом сидел пассажир – тоже мужчина – теперь наполовину вывалившийся из кабины. В буквальном смысле наполовину, поскольку нижняя часть туловища оставалась зажатой внутри, тело было разорвано пополам.

Священник перекрестился. Подкатила дурнота, но он понимал, что надо держать себя в руках. В воздухе несло бензином, и машина каждую секунду грозила превратиться в огненный шар. Отец Фаустини, стараясь разглядеть, нет ли в салоне живых, лег на живот. Его усилия оказались излишними: между разорванной обивкой сидений и смятой крышей не осталось ни сантиметра пространства. Когда он пытался подняться, справа раздался звук, подобный дыханию Господа. Это загорелся бензин.

Отец Фаустини рывком вскочил и бросился прочь. За спиной раздалось несколько хлопков, затем громоподобный удар – вероятно, взорвался бензобак. К этому времени он лежал в двадцати метрах ничком на земле. Некоторое время оставался неподвижным. Нервы на пределе. Говоря по правде, он даже всхлипывал. И не сразу вспомнил, что следует прочитать молитву. Для него авария превратилась в предвестье Судного дня.

Наконец отец Фаустини сел. Обломки машины еще горели, но не так сильно, как раньше. Пополз жирный, черный дым. Ноздри и горло забил едкий запах жженой резины. Он смотрел на пожар. На обгоревший, искореженный металл, почти ничем не напоминавший автомобиль.

Каждый его мускул дрожал. Он с трудом поднялся и, обойдя пожарище, направился к своему мопеду. Тот так и стоял невредимый посреди дороги свидетельством его глупости и вины в трагической аварии.

Ночное небо все так же расщеплял огромный огненный столб, который так приковал его внимание. Цвета своим блеском и разнообразием оставались неземными. Но отец Фаустини засомневался, было ли это предвестием Судного дня. Он не мог объяснить явление. Однако какая-то причина быть должна, но у него не осталось сил, чтобы ее искать.

Отец Фаустини оседлал мопед, завел мотор и поехал сообщать о случившемся.