Хоровод обреченных - Ирина Градова Страница 4

– Не хотел этого делать, не посоветовавшись с тобой.

– Я приму любое твое решение, Шилов, потому что ты – большой мальчик. Несомненно, это огромная возможность, и упускать ее было бы сущей глупостью, но…

– Но – что?

– Просто подумай еще раз, действительно ли тебе этого хочется.

Отвернувшись к плите, я принялась выкладывать на подогретую сковородку творожную массу. Телевизор ожил: Олег нажал на кнопку дистанционного управления и прибавил звук, который до этого отключал, чтобы мы могли поговорить.

– …потрясен неожиданной новостью, – услышала я. – Известный в городе врач и ученый, профессор Кармин, сегодня утром был найден мертвым на железнодорожных путях в районе станции Сиверская Лужского направления…

– Они сказали – Кармин?

На руку капнуло горячее масло – я слишком сильно взмахнула ложкой и, взвизгнув, сунула ладонь под холодную воду. Олег вскочил и кинулся к холодильнику за пантенолом.

– Да ничего… – пробормотала я, высовывая руку из-под сильной струи воды и рассматривая, насколько сильно повреждена кожа.

– Все равно надо смазать! – возразил Шилов и, преодолевая мое незначительное сопротивление, быстрыми движениями длинных пальцев наложил мазь. – Как это ты умудрилась, Агния?

– Кармин, Кармин… Боже мой, неужели это о нем говорили в новостях?

– Можешь толком объяснить, чего ты так «подорвалась»? – озабоченно поинтересовался муж.

– Профессор Кармин преподавал у нас в меде аспект «Микробиология с иммунологией и вирусологией» на втором и третьем курсах!

– Ну чего ты раньше времени паникуешь? Мало ли в России Карминых?

– Профессоров Карминых!

– А если и профессоров – они же не сказали, что он вирусолог?

– Вроде нет…

– Вот и успокойся! – заключил Шилов, занимая мое место у плиты. – Скоро ребята придут, а ничего еще не готово!

* * *

Раньше я частенько бывала в доме профессора Кармина. Помню, что даже собиралась выбрать вирусологию в качестве специализации – исключительно благодаря впечатлению, произведенному на меня преподавателем. Отговорили родители: им претила мысль о том, что дочери придется мотаться по богом забытым местам, охваченным вспышками холеры и менингита, с риском когда-нибудь самой подхватить смертельный вирус и умереть среди грязи и антисанитарии! Профессор Кармин, вне всякого сомнения, являлся выдающейся личностью, поэтому я просто не могла не подпасть под его обаяние. Сидя на диване в гостиной его коттеджа и разглядывая скромную, но уютную обстановку, я вспоминала годы нашего общения и приходила к выводу, что должна была более регулярно поддерживать с ним отношения – такие замечательные люди редко попадаются на пути.

– Кофе, душенька! – объявила Маргарита Борисовна, вкатывая в комнату стеклянный столик на колесах. Обращение «душенька» вызвало во мне прилив ностальгии по тем временам, когда я была на двадцать лет моложе, – больше никто не обращался ко мне, используя это вышедшее из употребления «интеллигентское» слово.

Маргарите Карминой было за шестьдесят, но она сохранила горделивую осанку и «несла» себя с достоинством, как любит говаривать моя матушка. Если бы не женский пол, я могла бы поклясться, что она не только служила в армии, но и рангом была не ниже полковника, а то и генерала! Маргарита и Яков Кармины представляли собой странную пару. Брат и сестра, живущие вместе, оба одинокие, похожие, словно близнецы, хотя Маргарита Борисовна родилась на восемь лет раньше и заменила Якову Борисовичу рано умерших родителей. Мы все подозревали, что одиночеству брата в немалой степени поспособствовала именно она, так как ни одна девушка не оказывалась достойна Яшеньки, а сам Яшенька ценил мнение сестры превыше всего – даже превыше собственного личного счастья. Маргарита Борисовна являлась не только его сестрой, но и лучшим другом, секретарем-референтом и редактором его многочисленных книг. Она бесстрашно моталась с ним по экспедициям и, несмотря на явный деспотизм и узурпаторство по отношению к любимому брату, смогла стать незаменимой для него и добиться уважения окружающих своим самоотречением. Честно сказать, я ожидала застать ее заплаканной и пьющей валерьянку, но ошиблась: Маргарита Борисовна выглядела постаревшей, но не сломленной.

– Вы, наверное, деточка, считаете меня бессердечной? – произнесла между тем она, словно прочтя мои мысли. Прежде чем я смогла возразить, она продолжила: – У меня, видите ли, слишком много дел, чтобы найти время горевать! Яша оставил несколько незавершенных трудов, и я намерена сделать все возможное для их посмертной публикации. Кроме того, есть моральный долг перед его аспирантами и студентами, которым понадобится помощь в написании дипломов и диссертаций, ведь научный руководитель оставил их, хоть и не по своей воле, но они же не виноваты… В общем, только вечерами, когда работа окончена, я ощущаю, как мне не хватает брата!

Сама слишком эмоциональная, я ценю в людях сдержанность и умение владеть собой. У некоторых людей чувства лежат на поверхности и легко вырываются наружу. У других они запрятаны очень глубоко, и требуется немало времени и сил, чтобы заставить их ярко проявиться.

– Меня потрясло известие о гибели Якова Борисовича, – пробормотала я. После того как гроб с останками профессора опустили в могилу, Маргарита Борисовна не отходила от меня ни на шаг. Накануне она лично обзвонила около трехсот человек, и почти все они пришли на церемонию погребения. Однако почему-то Кармина избрала меня в качестве «задушевного друга», несмотря на то что в толпе провожающих ее брата в последний путь находились люди гораздо более близкие. Кармины жили по еврейским традициям, хотя и не являлись ортодоксальными евреями. По этой причине поминок не устраивали, но Маргарита Борисовна объяснила мне, что сразу после похорон начинается шива – семь дней траура. Тем, кто соблюдает шиву, приносят еду, полностью освобождая человека от приготовления пищи. С тех пор как мы вернулись с кладбища, в дверь то и дело звонили, и Маргарита Борисовна проносила на кухню кастрюльки и подносы со всевозможной снедью, частью которой потчевала и меня.

– Спасибо, что нашли время прийти, – ответила Маргарита Борисовна, разливая кофе из фарфорового кофейника по чашкам. – Яше бы это понравилось.

– Как же так вышло? В смысле, как Яков Борисович оказался на путях?

– Спросите лучше, как его вообще занесло в то место! Яше просто нечего было делать в этой Сиверской!

– Может, ему назначили там встречу?

Кармина резко поднялась. Я подумала, что невольно обидела ее чем-то, но она подошла к старинному комоду и, выдвинув верхний ящик, извлекла оттуда огромный, похожий на Тору ежедневник в синем кожаном переплете.

– Вот, – сказала она, раскрывая его примерно посередине. – Всем Яшиным встречам я лично вела строгий учет. Если бы он собирался в Сиверскую, это отразилось бы здесь.

Она продемонстрировала мне совершенно пустой лист на то число, когда погиб ее брат.