Миллионерша поневоле - Галина Владимировна Романова Страница 4

– Вас сейчас пригласят. Присядьте, пожалуйста. – Девушка указала ей на глубокое кресло.

Но Ольга предпочитала постоять. Если сесть в это кресло, а потом встать, то колготки непременно соберутся предательскими складками на коленях. И не то чтобы ее колготки были такими уж дешевыми, нет, но они почему-то все равно собирались складками, хоть плачь. Подол юбки как раз проходил вровень с ее коленями, но не факт, что этих самых складок не увидит высшее руководство, которое наверняка не терпело неаккуратности в одежде.

– Прошу вас, входите.

– Послушайте, – прошептала Ольга, боязливо косясь на дверь генерального директора, – как его полное имя? Я здесь не так давно работаю. Мне доводилось видеть визируемые им документы, но там всегда были лишь инициалы. Неудобно как-то…

– Понимаю, – девушка снисходительно улыбнулась, так же понизила голос до шепота и произнесла: – Хочу вас предупредить, что шеф у нас человек новый и он поразительно хорош собой. Это иногда сбивает с толку таких хорошеньких девушек, как вы. Но вы должны всегда помнить, что он женат! Владислав Иванович Любавский боготворит свою супругу и должен вот-вот стать отцом. Так что…

– Я понимаю. Значит, Владислав Иванович Любавский?

Ольгу немного покоробили слова секретарши, но останавливать ее смысла не было. Наверняка та и сама была не прочь поиметь с красавцем шефом интрижку, поэтому и конкуренцию хотела присечь в корне.

– Да. – Улыбка секретарши стала более натянутой. – Вы можете входить.

– Спасибо. – Ольга признательно улыбнулась в макушку девушки, так как та уже склонилась над столом, и потянула на себя дверь с табличкой «Генеральный директор».

Владислав Иванович Любавский стоял к ней спиной и что-то разглядывал через окно. На широких плечах дорогой пиджак. Темные ухоженные волосы чуть спадали на воротник. Длинные крепкие ноги, разумеется, в таких же дорогих брюках. Это, пожалуй, все, что Ольге удалось рассмотреть со спины.

Она стояла у самой двери, теребила в руках краешки рукавов нового свитера и все ждала, когда же на нее обратят внимание. Она очень волновалась, но вместе с тем ее разбирало любопытство. Зачем она понадобилась красавцу генеральному с самого утра в понедельник? Красавцем он, наверное, был несомненным. И осанка, и посадка головы, и небрежное постукивание пальцев о подоконник свидетельствовали о том, что парень жутко самоуверен. А что обычно вселяет в мужчин уверенность? Правильно! Удачливость и, в обязательном порядке, женское внимание. Хотя второе, как правило, идет в ногу с первым.

Ольга тихонько кашлянула, пытаясь привлечь к себе внимание. Реакции никакой. Владислав Иванович по-прежнему таращился в окно и барабанил пальцами о подоконник. Она кашлянула чуть громче и сделала несколько шагов от двери к П-образному столу. На нее все так же не обращали внимания.

– Мне сказали, что вы меня вызывали, Владислав Иванович? – прочирикала Ольга, поражаясь тому, как противно заискивающе прозвучал сейчас ее голос.

– Считаешь? – небрежно поинтересовался генеральный, все так же не меняя позы.

– Простите? – Она замерла на месте.

То ли ей послышалось, то ли на самом деле он так сказал, понять она не могла. Было ли то издевкой или новой демократичной формой общения между руководителем и подчиненной? К тому же она, наверное, точно сходит с ума, раз в его голосе услышала давно забытую интонацию.

И вот тут он обернулся. Медленно, как в старом кошмарном сне, он повернулся к ней всем корпусом. Встал напротив, широко расставив ноги. И улыбнулся так, как мог улыбаться только он: паскудно-вызывающе и самонадеянно.

– Почему, черт возьми, Любавский? – это было первое, что вырвалось у нее. – И почему ты…

– Черт возьми, забыла добавить, – Владик улыбался все шире. – И почему я что, дорогая? Жив? Ты ведь так хотела, чтобы было по-другому, не так ли?

– Неправда!!! – Ольга, не справившись с собой, выкрикнула это слишком громко, опасливо покосилась на дверь за спиной и уже тише добавила: – Это неправда, и ты это знаешь не хуже меня! Очень удобно обставить собственное предательское бегство таким вот образом.

– Но ты же не смеешь отрицать того, что мне в тот момент и в самом деле было несладко. – Вальяжной походкой ныне Любавский, а в недалеком прошлом Попов прошелся по пушистому ковру, подошел к ней почти вплотную и, едва не коснувшись ее уха горячими губами, прошептал: – Привет, детка. Как ты без меня все это время?

Ольга отшатнулась от него, едва устояв на высоких каблуках. Ощущение было таким, будто ей за шиворот насыпали горячих углей. Мало сказать, что в глазах потемнело. Еще и ноги предательски задрожали, того и гляди подогнутся в коленях, и…

Не-ет, все, что угодно, но только не рухнуть. Не показать, какая предательская слабость снова навалилась на нее при звуке его голоса. Не показать того, что еще не успело умереть в ее душе вместе с его именем.

– Я могу присесть? – проговорила Ольга, обходя Любавского стороной и выдвигая стул из-за стола.

– Да, конечно, детка. Ты же мне как бы… – Он дождался, когда она усядется и положит руки на стол, подошел к ней сзади и, нависнув над ней, снова прошептал в самое ухо: – Все еще жена.

– Мой муж погиб в результате несчастного случая, о чем у меня имеется запись в свидетельстве о его смерти, – шевельнула Ольга помертвевшими губами, даже не поняв, произнесла она это вслух или только подумала.

– Это когда было-то, детка?! Ну что ты в самом деле, как маленькая! Мы тогда были так безрассудны. Студенты, одним словом. Ну, расписались в каком то совхозе, оформив все документы за два часа. Сколько мы тогда водки купили этому умнику, литр или два? Кажется, наша скоропалительная женитьба стоила нам тогда, дай бог памяти, трех бутылок. Так? Так… Ну, утонул твой муж через полтора месяца в порожистой реке уральских просторов, кто же виноват? Говорят, даже труп нашли? А ты, детка, его опознала! По каким-то жутким тряпкам, которые когда-то мне принадлежали. Разве же так можно?! Я все ждал, ждал, когда ты опомнишься и поймешь, что все это лишь розыгрыш, а ты всерьез… И потом эти милые люди, что тебя окружили тогда, не дали тебе сломаться… Как же все они поддерживали тебя, я просто диву давался!

Владик продолжал ломаться, стоя за ее спиной и дыша ей прямо в затылок. На колени он там встал, что ли! Что вообще он вытворяет?! Мерзавец! Мерзкий, подлый, вероломный человечишко!

– Оленька, – позвал он ее свистящим шепотом, – сознайся, ты догадывалась.

– О чем? – спросила она только из желания проверить себя на способность произносить хоть что-нибудь.

– О том, что я жив, дорогая. Ты же лишь пару дней билась в истерике, никак не больше. Потом призадумалась и…

Ольга обернулась, не выдержав его обжигающего дыхания, и уткнулась взглядом в его глаза. До сих пор красивые, необыкновенного прозрачно-голубого оттенка, но от того не менее лживые.