Кузнец человеческих судеб - Юлия Алейникова Страница 4

– А тебе не пришло в голову, что они попросту врут? – зло спросила девушка, оскорбленная его подозрениями и измученная неожиданным приступом мигрени.

– Нет. Они не врут. А вот ты до сих пор не знаешь, как там оказалась. Советую вспомнить, – проговорил отец, после этого отвернулся к окну, и больше они до самого города не обменялись ни словом.

Отец решал рабочие вопросы по телефону, Яна молча смотрела в окно, борясь с тошнотой.

– Виктор Александрович, вон они, – кивнул на троих парней, тянувших пиво возле сельского «Маркета», крупный мужчина средних лет с густой шевелюрой и большими крепкими ладонями, сидящий на переднем сиденье.

Парни были молодые, слегка неряшливые, одетые в кожаные куртки и джинсы практически одинаковых фасонов. Они курили, пили, демонстративно сплевывали на асфальт и громко ржали, так что слышно было даже в машине. В общем, всячески демонстрировали свою крутизну и статус лихих парней. Рядом с ними стояла старенькая зеленая «девятка» с затонированными стеклами и распахнутыми дверями.

– Вон тот, постарше, рыжеватый, Песков Андрей Васильевич, «девятка» принадлежит ему. Работает на трассе в автосервисе у своего дяди. Чернявый, тот, что повыше, Беляев Сергей Сергеевич, работает в том же автосервисе, а третий, Илья Семенов, работает в карьере, щебенку возит. Двоим по двадцать, Пескову двадцать один, все трое в этом году из армии вернулись. Ничего серьезного за ними нет, но напиться, подраться, травку покурить – это всегда пожалуйста. Позвать их сюда?

– Нет. Я сам подойду, – внимательно осмотрев парней, решил Виктор Александрович.

– Может, лучше я? Могу Саню с собой взять, – предложил помощник, с сомнением глядя на троицу.

– Не надо, – коротко усмехнулся Виктор Александрович. – Лучше подъедь поближе, – распорядился он, захлопывая дверцу черной «Тианы». Машина была новая, солидная и служила весомой рекомендацией владельцу.

Виктору Александровичу Курышеву было уже пятьдесят пять лет, значительную часть которых он провел в местах заключения. Но вот уже лет пятнадцать как он завязал с криминальным прошлым и превратился в респектабельного, уважаемого члена общества. В состоятельного бизнесмена, владельца собственной компании. И хотя в олигархи он не вышел, но капитал имел солидный, в городе пользовался известностью и уважением и даже был вхож в Смольный.

Криминальное прошлое, которое во времена застоя лишало его всяческих надежд на социальный успех, во времена перестройки вдруг сыграло на руку, придав необходимый вес и влияние в определенных кругах. А навыки ведения дел, полученные в годы криминальной молодости, пригодились в налаживании и устройстве бизнеса.

Лет десять назад Виктор Александрович женился на молодой, недалекой, но смазливой девице. Не по любви, а потому что так положено, солидно, принято. Девице хотелось достатка и стабильности, ему… возможно, ему хотелось тепла и уюта, настоящего дома. Спустя год девица родила ему сына. Жили они хорошо, спокойно, без скандалов. Он их обеспечивал, заботился, как умел, они были ему благодарны, но доверительности или теплоты в отношениях не было. Сын был еще мал, и Виктор Александрович просто не понимал, как с ним общаться. Спрашивал о школе, уроках, успехах в спорте, но дружбы у них с сыном не возникло. Жена всегда была послушна, внимательна, но и с ней он держался так же отстраненно. Она не работала, занималась сыном, иногда советовалась с ним, как лучше поступить, но с откровенностями не лезла, так что, по сути, они так и остались чужими людьми. Курышева это устраивало. Он плохо помнил своего отца, тот рано умер, спился, а мать все время работала, так что его воспитывали двор и школа, и, надо сказать, неплохо воспитали, он собой был доволен. Так что в построении своей семейной жизни ему ориентироваться было не на кого.

Когда Виктору Александровичу позвонила старшая дочь, он сперва насторожился. Заподозрил какую-то подставу, даже занервничал, хотя вида и не подал. Потом взял себя в руки, успокоился, навел справки.

О том, что у него есть дочь, он знал, хотя желания разыскать ее, познакомиться никогда не испытывал. А тут этот звонок.

Леру Сорокину, молоденькую артисточку из драматического театра, он помнил хорошо. Можно сказать, долго не мог забыть. Веселая, разбитная, бесшабашная, красивая Лерка очень ему понравилась. Если бы он тогда не сел в очередной раз, возможно, их роман бы и затянулся, возможно, он даже женился бы на ней. Во всяком случае, какое-то время, пока Лера не сообщила ему, что выходит замуж, он всерьез раздумывал об этом, особенно когда узнал, что у Леры будет ребенок. Потом, конечно, все забылось, рассосалось, прошли годы, он повзрослел, Лера, наверное, тоже, он никогда не пытался разыскать ее или навести о ней справки, даже когда остепенился и разбогател.

И вдруг звонок дочери. Виктору Александровичу вдруг стало интересно. А вдруг она похожа на Леру? Такая же красавица. К тому же она уже совсем взрослая, возможно, даже замужем. Хотя нет. Если бы была замужем, не стала бы просить его о помощи. Но, может, у нее есть дети, его внуки. Курышев прислушался к себе, но его душа ничем не отозвалась. Нет. Ему неинтересны были внуки, ему интересна была память о Лере.

И он поехал. Сперва заехал к дочери в квартиру, скромную однушку, обставленную старенькой немодной мебелью, потом в больницу. Дверь квартиры он открыл без труда, замок примитивный, а опыт у Виктора Александровича был большой, ему даже показалось забавным тряхнуть стариной. Документы он нашел быстро, в квартире дочери царил безупречный порядок. Все лежало именно там, где она сказала. А потом он поехал в больницу, по пути даже в супермаркет сообразил заскочить, купить деликатесов, колбаски, йогуртов, фруктов.

Яна его разочаровала. От Леры в ней не было ничего. Перед ним лежала на железной больничной койке взрослая незнакомая женщина, полноватая, строгая, совершенно чужая, и смотрела на него критическим изучающим взглядом.

Потом, когда они разговаривали, он понял, что Яна похожа на него. И взгляд этот пронизывающий, оценивающий, критичный, и плотная тяжеловесная фигура, как у его покойной матери, и прямой, ровный, широковатый нос. Вся она пошла в него. Постепенно разочарование прошло, и он смог преодолеть первоначальную неприязнь, почти детскую обиду на дочь за то, что она вышла совсем не такая, как он себе напридумывал. Наверное, из-за этой обиды, точнее, из-за собственной несправедливости – в конце концов, Яна была совершенно не виновата, что уродилась такой, – он пообещал уладить ее неприятности, а вовсе не из родственных чувств.

А раз пообещал, обещание надо выполнять.

Виктор Александрович вылез из машины и, запахнув дорогое кашемировое пальто, двинулся к развеселой компании.

– Здорово, мужики, – не вынимая рук из карманов, кивнул он в ответ на удивленные взгляды. – Разговор есть.

Парни с интересом окинули взглядом Виктора Александровича, потом машину, затем, слегка присмирев, поздоровались, с интересом ожидая продолжения.

– Говорят, вы на днях девицу на обочине подобрали, – ленивым бесцветным голосом спросил Курышев, глядя на парней цепким жестким взглядом.