Лобное место. Роман с будущим - Эдуард Тополь Страница 4

Но когда назавтра мосфильмовская кинолаборатория сообщила, что кассета с пленкой, на которой был снят разговор Варуева с призраком, отнявшим бич, оказалась засвеченной, я пошел искать Акимова. Это было непросто, территория «Мосфильма» на Воробьевых горах огромна — четырехэтажный главный корпус, пятиэтажный производственный, съемочные павильоны, «Декорстрой», два корпуса звукозаписи, натурные декорации старой Москвы, монтажные… И в каждом есть, конечно, свое кафе, где можно «хлопнуть», «дернуть» и «принять на грудь».

Но в «Чистом небе» Акимова не оказалось, в кафе «Зимний сад» тоже, а в баре «Софит» Дима-бармен сказал мне по секрету, что час назад Акимов взял у него в долг бутылку коньяка. «А закусь?» — спросил я. «А на закусь у него тем более денег не было», — сказал Дима. Я взял у Димы два яблока, два хачапури и два бумажных стаканчика и отправился в мосфильмовский сад, посаженный еще Александром Довженко в 1934 году. Тогда будущего классика советского кино уволили с Киевской студии, а Иосиф Маневич, редактор «Мосфильма», пригласил его на «Мосфильм», и Довженко своими руками посадил тут сотню яблоневых саженцев, которые разрослись замечательным садом прямо перед главным корпусом. Все мосфильмовские девушки и алкаши любят теперь это место.

Акимова я нашел в глубине сада, под антоновкой и рядом с бетонной Царевной-лягушкой, сидящей на берегу крохотного пруда, вырытого тут Пряхиным по приказу генерального. Посреди пруда журчал фонтан — почти такой же, как в нашей декорации в Пятом павильоне. Стоял жаркий июль, яблони, хоть и с запозданием в этом году, но уже расцвели белой пеной мелких цветов, и Серега, прикрыв глаза бейсболкой, мирно спал в тени яблоневых крон. Спящий под яблоней, он мог бы послужить хорошим натурщиком для монументальной скульптуры Эрнста Неизвестного или Родена. Споловиненная им бутылка дешевого армянского «три звездочки» стояла в траве возле его богатырского плеча.

Я подошел, сел рядом.

— Серега, ты спишь?

Он не реагировал.

Я поставил на землю два бумажных стаканчика, взял бутылку и разлил по ним остаток коньяка. Знакомое бульканье тут же разбудило Сергея, он поднял козырек бейсболки и удивленно скосил глаза в мою сторону.

— А, это ты…

Я протянул ему хачапури:

— Держи. Ешь, пока горячее.

Сергей потянул носом запах хачапури, крякнул и сел в траве.

Судя по его румяному виду, я предположил, что он проспал минут сорок и почти протрезвел.

Мы съели по хачапури, допили коньяк и стали закусывать яблоками. Я сказал:

— О’кей, зачем ты засветил эту кассету?

Акимов посмотрел на меня:

— Я не…

— Не трынди! — перебил я. — На этой кассете был снят разговор Варуева с призраком. И ты, я видел, наехал на него трансфокатором до предела. Кто это был? Та самая девка?

Где-то вдали, за деревьями и мосфильмовским забором мягко шуршал поток машин по улице Косыгина. Акимов дожевал яблоко, взял пустую бутылку армянского и отжал из нее в свой стакан последние капли. Выпил, отер губы.

— Ладно, — сказал он. — Забожись, что никому!

Я приставил к верхним зубам ноготь большого пальца и резко отдернул в сторону:

— Гад буду!

Акимов усмехнулся:

— Нет. Тремя лысыми.

Клясться тремя лысыми — старинная вгиковская традиция, уходящая корнями в доисторическую эпоху Михаила Ромма, Сергея Герасимова и Льва Кулешова.

— Клянусь Говорухиным, Миндадзе и Мессерером, — сказал я.

Акимов удовлетворенно хмыкнул, потом глубоко вздохнул.

— Ладно, тебе скажу, но ты все равно не поверишь.

— Ну?

— Это Горбаневская.

— Кто-кто? — переспросил я.

— Наталья Горбаневская. Знаешь такую?

Я скорчил пренебрежительную гримасу. Наталья Горбаневская, известная антисоветчица и диссидентка семидесятых годов, еще в прошлом году умерла в Париже, и я хорошо помнил, как наша либеральная пресса писала, что на ее похоронах были послы Польши и Чехии, а от России не было никого. Чтобы спустя год после смерти она слонялась по мосфильмовским павильонам с солдатским одеялом на плечах? Конечно, Акимову давно пора бросать пить, иначе…

— Я же сказал: ты не поверишь, — перебил мои мысли Сергей. — Может, еще сбегаешь в «Софит»? Я отдам из получки.

— Если ты допился до Горбаневской, то бежать уже нужно в другое место.

— Ага… — Сергей пожевал губами и внимательно посмотрел на бетонную Царевну-лягушку. — Но там я уже был.