Волчья каторга - Евгений Сухов Страница 4

На селе сказывали, что он — графский сын. Лез в драку, когда его так называли местные пацаны, даже если они были вдвое его старше. Однажды, когда ему в очередной раз разбили в кровь нос, он пришел к матери и напрямую спросил, правда ли, что он графский выблядок и, главное, что это значит?

— Выблядок — слово плохое, злое. И ни к тебе, ни ко мне оно никак не вяжется… Придет время, сам все узнаешь, милый мой, — загадочно ответила мать, и глаза ее затуманились поволокой. — А называют тебя таким словом потому, что ты — сын человека благородных кровей, и все деревенские тебе не ровня. Понимаешь меня, сынок?

Он кивнул: да, мол, понимаю. Было тогда Жорке Полянскому пять годков. С тех пор, когда его обзывали графским выблядком, он лишь усмехался в ответ, задирал кверху нос и презрительно цедил сквозь зубы:

— Зато ты — мужицкий сын, лапотник, черная кость…

Жора и правда хорошо понял материнские слова…

Не единожды за «лапотника» и «черную кость» получал Жорка по этим самым зубам, но неотступно продолжал отвечать на «графского сына» «мужицким сыном, черной костью и лапотником».

Со временем сельская пацанва от него отвязалась и «графским сыном» дразнить перестала, но слова матери, что он не чета всем деревенским, крепко засели в его голове…

Восьми лет от роду Жорка был отдан в земскую школу с трехгодичным обучением, где научился писать, читать, считать и громко распевать церковные псалмы. Ибо всех детей в количестве двадцати восьми душ, в числе которых были и четыре девочки, обучали в школе лишь русскому языку, чистописанию, арифметике, церковному песнопению и Закону Божьему. Впрочем, для русского человека из глухого села такое образование считалось вполне достаточным, чтобы со временем иметь возможность «выйти в люди».

Жорка стал «выходить в люди», начиная с четырнадцати лет, когда стараниями матери был принят на службу в волостную контору переписчиком бумаг. Однако большую часть времени он бездельничал и валялся на лавке, поскольку служба в волостной конторе была, в чем Георгий Полянский ничуть не сомневался, не для его «белой кости» и «голубых» дворянских кровей. Вначале волостной староста сделал ему внушение, которое не возымело никакого результата, затем последовал разнос и распеканция, после чего его уволили со службы, попросту говоря, выгнали взашей.

Год Жорка проваландался без дела, покудова, опять-таки чаяниями матери, не устроился сидельцем в кабак. Вот эта работа пришлась ему по нраву. Не шибко обременительно, не скучно, никакой писанины, а главное, тут были деньги, нескончаемым ручьем оседавшие в карманах хозяина, приказчика, полотеров. Особенно обильно, едва ли не цельной рекой, деньги текли по церковным праздникам….

Конечно, быть у воды и не пригубить совсем не в характере Жорки, а потому кое-что от кабацкой выручки прилипало к его рукам. Он и так был хорош собой: высокий, статный, с правильными и тонкими чертами лица, лишь подтверждающими его барскую породу, с курчавыми волосами и уже намечавшейся русой бородкой, так же кудрявившейся, он привлекал внимание многих сельских красавиц. Ну, а когда обзавелся красной шелковой рубахой, плисовыми штанами, картузом с лакированным козырьком и сапогами гармошкой и стал разъезжать по селу в собственном двухколесном шарабане, запряженном гнедой красавицей с развевающимися лентами да бантами, сельские прелестницы складывались штабелями у его ног совершенно самостоятельно, без каких-либо усилий с его стороны. Жора только выбирал, с кем он будет нынче «гулять», а когда наскучивала одна прелестница, ей на смену тут же заступала другая. Парни в шестнадцать лет только мечтают о девичьей ласке и красе и в истоме ворочаются ночами, а Жора Полянский имел уже такой внушительный любовный опыт, каким редко может похвастаться иной мужик в возрасте.

К восемнадцати годам стали его на селе величать не иначе, как Георгием Николаевичем, поскольку записан он был в метрической книге Никольской церкви Николаевичем. Тогда же, в восемнадцать лет, он узнал от матери, что отцом его является граф Николай Григорьевич Хвощинский из славного дворянского рода, родоначальником которого был боярин Матвей Васильевич Софроновский, по прозванию Хвощ. Ровно через десять лет после царского манифеста, дарующего крестьянам вольность и свободу, приезжал погостить в имение Полянки, коим владел полковник и многих орденов кавалер Виктор Иванович Лихачев, его старый товарищ и сослуживец по лейб-гвардии Измайловскому Его Величества полку отставной генерал-майор граф Григорий Николаевич Хвощинский. Приезжал не один, а с сыном, поручиком лейб-гвардии Егерского Его Величества полка графом Николаем Григорьевичем Хвощинским. Самсония Полянская тогда была взята в дом прислужницей и подавала гостям кушанье на стол. Молодой Хвощинский явно скучал со стариками и быстро увлекся пригожей и статной девушкой, после чего пребывание в имении друга отца уже не казалось ему в тягость.