Рецепт дорогого удовольствия - Галина Куликова Страница 4

— Когда девять лет назад я встретил Сусанну, она… Ну,как бы это помягче сказать? Была девицей легкого поведения.

Глаша разинула рот:

— Ты женился на прости… Прости.

— Зря не договорила. Женился на проститутке. Я влюбилсябез памяти. Мне было все равно, чем Сузи занималась до нашей встречи. Я решил,что смогу стать для нее счастливым билетом, и она будет любить меня вечно.

— И она любила тебя?

— Все девять лет, что мы прожили вместе. А потом сталапоить горьким чаем и исчезать по ночам. Я не хочу сообщать в милицию или, ещетого хуже, выворачивать душу перед частным сыщиком. Они обязательно эторазгласят. И тогда обо всем узнает Андрей…

— Андрей? Какой Андрей?

— Какой-какой? Нежный!

— Это для тебя он Андрей, а для меня Андрей Васильевич.

— Он узнает и будет.., недоволен. Раздосадован. Мояблагонадежность, моя добропорядочность уже не станут казаться ему такими ужнеколебимыми. Это может разъединить нас. Глаша, что бы ни случилось, он недолжен узнать.

— Понимаю…

— Он приглашал нас с Сузи на всякие важные встречи,рауты, на свои дни рождения. Там были очень высокопоставленные люди. Если онузнает про Сузи…

— Послушай, а после свадьбы твоя жена где-нибудьработала? — спросила Глаша и тут же покраснела до ушей. Кайгородцев ничегоне заметил.

— Поначалу нигде не работала. Потом пристроилась кподружке в магазин, торговала косметикой. А теперь продает массажеры. Знаешь,такая классическая пирамида, когда один продавец приводит другого и получает запоголовье приведенных какой-то там процент…

— Как «Гербалайф»? — уточнила Глаша.

— Точно.

— У меня подруга влезла в такую же систему, торгуеткосметикой. По моим наблюдениям, она вкладывает больше, чем получает.

— Глаша, меня не интересовал размер ее заработка. Онаделала все, что хотела. Я пока еще в состоянии содержать семью. Некоторое времяназад мы даже подумывали завести ребенка. У меня, если ты не в курсе, двоедетей от первого брака, но Сузи тоже хотела ребенка. Хотела, хотела, а потом…

— Начала поить тебя горьким чаем, — закончила занего Глаша. — Петя, — жалобно сказала она. — Ну что я могусделать?

— Хотя бы поддержи меня, — попросил тот, глядя нанее полными муки глазами. — В конце концов, ты — мой референт. Считай, чтоя дал тебе поручение.

— А как же типография, буклеты? — пробубнила она.

— Типография, буклеты — это само собой. А Сузи — твоедомашнее задание. А мое домашнее задание — Дукельский.

— Петь, а что, если… — Глаша сверкнула желтымиглазами. — Что, если с твоей женой что-нибудь случилось?

Кайгородцев принялся разглядывать свои ногти.

— Может быть, я монстр, — сказал он, не прерываясвоего занятия, — но для меня важно не только что с ней случилось, нотакже как и где это случилось. Ты меня понимаешь?

Глаша внимательно посмотрела на Кайгородцева. Она всегдаполагала, что он классный мужик — и умный, и красивый, и справедливый. А сейчасвдруг подумала, что не хотела бы оказаться на месте его жены.

— Я чувствую себя так, словно выпустил джинна избутылки, — признался он и поежился. — Никому этого не рассказывал…Глаша, я всецело полагаюсь на тебя.

— Сегодня вечером я сижу с племянником, — вместоответа сообщила та. — А завтра нам нужно вместе сходить на кладбище.Покажешь мне ту калитку, ладно?

Кайгородцев молча кивнул.

Глаша вышла из кабинета и попала прямо в жаркие объятияПодвойской. Она ходила по приемной и месила воздух вместе с большим белымвентилятором. Над нею тучей висело неодобрение.

— Такого мужика упустила! — накинулась она наГлашу. — В Академии МВД преподает!

— Раиса Тимуровна, — твердо сказала Глаша, —я видела, что ему нравитесь вы. Борьба была бессмысленной.

— Я?! — ахнула Подвойская и тяжело опустилась настул. — Глашечка, ты смеешься над бедной старухой.

Она всегда называла себя старухой, когда хотела, чтобы еепохвалили. Глаша уже собралась хвалить, когда в приемной материализовался СашаАшмаров. За глаза все звали его Кошмаровым, хотя Саша был весьма приятен навид. Восток едва проступал в его чертах, но этого было достаточно для того,чтобы сделать лицо неординарным. Сашины раскосые глаза разили наповал, и всепациентки женского пола, побывавшие в центре, обязательно записывались к немуна массаж. Глаша даже предложила Кайгородцеву поместить в готовящемся буклетефотографии докторов, считая, что внешность Ашмарова будет особенно действеннойрекламой.

— Как жизнь? — спросил Саша, вздернувбровь. — Говорят, Глаша, ты вступила со мной в конкурентную борьбу? Коготы там заломала на пляже?

— Уже все знают! — пробормотала она.

— Еще бы не знать! Этот тип звонил все утро, поднял наноги весь медперсонал. Говорит, ты ввела его в заблуждение. Бессовестнообманула, назвавшись доктором, а потом налегла, как мясник на окорок, и выбилаему пару позвонков.

— Вранье! — выкрикнула Глаша. — Я имеладоступ к телу как частное лицо! Да и не одни же мы были на этом пляже!

Глаша неожиданно вспомнила, что совсем рядом на большомодеяле отдыхала группа юношей, которые в тот момент лежали под солнцем, каковощи. Не могли же они все одновременно задремать! Значит, кто-то из них могслышать весь ее разговор с Дукельским. Надо несколько раз съездить на плотинупримерно в то же самое время и попробовать отыскать их. Если у нее будутсвидетели, Дукельский непременно отвяжется. И Кайгородцеву не надо будетпосылать к нему своих мальчиков с угрозами.

Тем не менее Глаша весь день думала вовсе не о Дукельском, ао предстоящих поисках Сусанны Кайгородцевой. Она понятия не имела, с какогобоку подступиться к этому делу. Завтра они с Петей посетят кладбище. А дальше?Наверное, надо составить список всех ее подруг, всех родственников. Мало ли кточто про нее знает? Интересно, Петя хоть кому-нибудь еще сказал о том, что унего исчезла жена?

«А что, если он ее убил? — внезапно подумалаГлаша. — Как в кино. Убил и поэтому не торопится обращаться в милицию. Емунужно, чтобы прошло как можно больше времени. Да, но тогда зачем ему я? Можетбыть, он хочет проверить, не оставил ли каких-нибудь улик? Если я их найду, онменя тоже шлепнет, а улики уничтожит».

В тяжких раздумьях Глаша посмотрела на часы и ахнула. Братдолжен был подвезти Дениску к половине седьмого, а уже без двадцати семь.

— А вот и твоя любимая Глафира! — радостно сообщилКоля десятилетнему сыну, завидев свою сестрицу. — Вылезай, приятель, вамдальше пешком.

Дениска боднул на прощание отца головой в плечо и побежалГлаше навстречу. Он охотно оставался с теткой, потому что она не давила нанего, не заставляла есть «как положено» и разрешала смотреть по телевизор все,что он хотел. Даже кино, где целовались и громко стонали.