Кактус Нострадамуса - Елена Логунова Страница 4

– Мальчики, мальчики! Не надо ссориться! – попросила Лилечка.

Ей было крепко за пятьдесят, и читатели библиотеки, в которой она похоронила лучшие годы своей жизни, называли ее Лильвасильной. Лилечкой она была для друзей и боевых товарищей, соратников по борьбе с тоталитарным режимом, который довел некогда великую страну до такого состояния. До какого именно, лучше всех рассказывал желчный Петя. После того как НИИ, в котором он проектировал гидротехнические сооружения, разогнали, Петя торговал на блошином рынке книгами и отточил мастерство вольнодумного оратора до совершенства. Времени для культурного роста у него было много – НИИ закрылся еще в начале девяностых.

Они устроились за кухонным столом. Хозяйка дома Лилечка заварила дешевый пакетиковый чай и насыпала в вазочку твердокаменных сушек. Петя автоматически погладил вставную челюсть и досадливо сказал:

– Все же я считаю, что эту рукопись надо сжечь.

– Как?! – ужаснулась библиотекарша.

– Как, не читая?! – возмутился любопытный Ося. – Но нам же надо изучить этот труд и убедиться, что мы были правы!

– Это да, – согласился с ним Петя. – Ну, давайте изучать.

Ося молча передал тетрадь Лиличке. Она раскрыла ее, разгладила страницы, сделала вдохновенное лицо и с выражением прочитала:

– Хидрый большой серый волк придуривал в чучело у ретизов и хотел поймать милых заяцов!

Ося шумно поперхнулся чаем.

– Бог мой, какая профанация! – подкатив глаза, вздохнул Петя, как будто даже не удивленный. – Лев Батюшкин – бездарь. Он даже не дал себе труд зарифмовать предсказания!

– Ни рифмы, ни ритма, ни грамотной русской речи, – подтвердила Лилечка и с брезгливой гримасой на лице дочитала абзац до конца: – Ряд милых заяцов тянули с мамой и не ожидались с волком. Мама боротилась за защиту детей. После поймки маленький заяц волку пел, танцевал, играл гитар. Волк забыл первональную задачу, мама и ребяты били волка, он головокружил и был вязан веревкой.

– Послушайте! Какие зайцы и волки, при чем тут весь этот мир животных?! – заволновался простодушный Ося. – Батюшкин ведь обещал назвать в своей новой книге наиболее значимые события двадцать первого века! И мы-то ведь ожидали, что он предскажет – что? Грядущую революцию, народный бунт и падение кровавого режима, который душит нас в тисках и все такое! Мы ведь для чего украли эту рукопись предсказателя?

– Чтобы кровавый режим не узнал заранее про грядущую революцию, народный бунт, свое падение и все такое, – ответил Петя и скучно зевнул. – Но, Осенька, с чего же ты взял, что Батюшкин предскажет все это прямым текстом? Так даже настоящий Нострадамус никогда не делал. Вот, помню, в катрене восемь-четыре он говорит: «В Монехе будет принят Петух, появится Кардинал Франции. Римлянин будет обманут Логарионом. Станет слабым Орел и сильным Петух». А? Тоже вроде мир животных, не правда ли? При этом под орлом подразумевается Древний Рим, а под петухом – Галлия.

– В самом деле, Осенька, это же классический эзопов язык, – вмешалась добрая Лилечка. – Вот, посмотри: «ряд милых зайцев» – это, по-твоему, кто? Понятно же, что это сплоченные шеренги революционеров! Маленьких, тихих, простых людей, которые жили бы мирно и спокойно, если бы не злой Волк.

– Который придуривался чучелом! – азартно подхватил Петя. – Ха! Хочешь, я назову тебе фамилию этого Волка? Да ты ее знаешь, вся страна ее знает. Придуривается, что он добрый и заботливый отец нации, а сам – натуральное чучело!

– А Мама тогда кто? – заинтересовался Ося. – Родина-мать? Раз эти зайцы – ее дети?

– Возможно, – согласилась Лилечка. – Хотя, строго говоря, волки ведь тоже на нашей общей земле родились. Поэтому не исключено, что Мама, которая борется за своих детей, это какой-то реальный человек – вождь заячьей революции.

– Значит, в бой нас поведет женщина! – прошептал доверчивый Ося. – Вот это действительно важная информация! Узнав о Маме, кровавый режим мог бы заранее выкосить в рядах оппозиции потенциальных лидеров женского пола!

– А мы их всех спасли, и теперь все будет хорошо, – резюмировал Петя. – Согласно предсказанию, Волк откажется от мысли сожрать зайцев, будет бит и связан по рукам и ногам…

– Новыми демократическими законами, – с удовольствием договорила за него Лилечка.

Она всплеснула руками и с материнской нежностью посмотрела на соратников:

– Какие же мы с вами все-таки молоцы, мои зайчики!

– А давайте еще почитаем? – блеснул глазами Ося. – Так интересно узнать, какое будущее у нашей страны!

Так и вышло, что ни в этот день, ни после увлекательную рукопись они не сожгли.

А в это время Зяме было скучно.

Лизонька, угадай она Зямино настроение, была бы оскорблена в лучших чувствах, поэтому он старательно делал заинтересованный вид, а позевать уходил в укромный угол. Слава богу, таких углов в просторном зале, декорированном под восточный шатер, было немало – Зяма как чувствовал, что они ему понадобятся, когда придумывал дизайн помещения.

– Казимир, вы обязательно должны быть на нашем маленьком празднике, – сказала ему накануне Лизонька голосом столь же мягким и крепким, как свинцовый кастет под уютной шерстяной варежкой. – Это семейное торжество, будут только свои, а с вами я уже почти сроднилась, так что отказа не приму, даже не думайте.

– Не буду думать, – пообещал Зяма, потому как о чем тут было думать, в самом-то деле?

Капризная красавица явно не удовольствовалась тем, что заполучила знаменитого Казимира Кузнецова как дизайнера, и собиралась протестировать его как любовника.

Нельзя сказать, что Зяма был против. Он горячо любил всех красивых женщин без исключения, а Лизонька была весьма и весьма хороша – и от природы, и благодаря усилиям косметологов, пластиков, стилистов, визажистов, массажистов, портных, сапожников, щедро оплаченных деньгами супруга-банкира.

Да, Лизонька была замужней дамой, и «маленький праздник» на сто пятьдесят персон как раз был посвящен десятилетнему юбилею счастливого супружества.

– Десять лет! – ехидно молвил кто-то в одном из тех укромных углов, где Зяма периодически отдыхал от шума и блеска «скромного семейного торжества». – Иным за убийство меньше дают!

Сияющая Лизонька в роскошном кремовом платье со шлейфом как будто только что выпорхнула из-под венца, зато благоверный ее выглядел изрядно заезженным и время от времени так странно и мучительно поводил шеей, словно хомут семейной жизни натер на ней мозоли.

Зяма поглядывал на Лизонькиного мужа с усмешкой, которую осмотрительно прятал за бокалом.

Максим Горохов был не тем человеком, над которым можно безнаказано потешаться. Сегодня у Горохова имелся прекрасный респектабельный бизнес, но двадцать лет назад он держал оптовый рынок, что означало прямые и тесные связи с бандитами. Такой человек вряд ли согласится на роль супруга-рогоносца и вполне способен по старой привычке разгладить «шашечки» на накачанном прессе героя-любовника раскаленным утюгом. Поэтому Зяме не хотелось, чтобы Горохов догадался о намерении Лизоньки приобщить к коллекции украшающих ее опочивальню дорогих безделушек высокооплачиваемого дизайнера Казимира Кузнецова.