Ожерелье казненной королевы - Наталья Александрова Страница 4

– Это еще что такое? – проговорила женщина, заметно утратив свой апломб. – Это что за явление?

– Всех зарублю! – визжал Федор, неумолимо надвигаясь. – Вы не знаете Федора Чемоданова! Разделаю, как кроликов, и по частям спущу в канализацию!

Глаза у него вылезли еще сильнее, и зрачки закатились под лоб, так что теперь на нас глядели два пустых белесых бельма, что выглядело особенно страшно.

– Полицию вызвать? – проговорила я испуганно и тут же поняла, что сморозила глупость. Ну какая полиция? Ну кто сюда приедет? А если приедут, то к тому времени застанут только наши хладные трупы. Точнее, не трупы, а кусочки их. Потому что Федя – вот он, рядом. С топором. Так что запросто может нашинковать всех в капусту. И, по моей невезучести, начнет с меня…

Женщина в песце бросила на меня какой-то странный взгляд и отступила к входной двери. Сопровождающий мужичок не сделал попытки защититься и тоже двинулся за ней.

– Да кого хочешь зови! – крикнул Федор, наступая на них. – Плевал я на эту полицию! В гробу ее видал, с глазетом и кистями! Мне твоя полиция не указ! Мне человека зарубить ничего не стоит, и мне за это ничего не будет, у меня справка имеется, что я психический!

Он снова замахал топором.

Незваные гости выскользнули из квартиры, дверь за ними захлопнулась. Федор тут же накинул крюк, лязгнул задвижкой и повернулся ко мне.

– Ты что – совсем дура, да? – спокойно спросил он.

– Совсем… – согласилась я – что уж тут спорить?

– Говорил же, чтобы никого не впускать! – Федя шагнул в мою сторону с топором наперевес.

Я попятилась к своей двери, но ноги не держали меня от страха, и вместо того, чтобы скрыться в своей комнате, я сползла на пол.

Федор подскочил ко мне.

Я зажмурилась, ожидая удара топором, однако вместо этого услышала вполне человеческий голос:

– Тебе что – плохо? Водички, что ли, принести?

Я опасливо приоткрыла один глаз.

Федор стоял надо мной и топор все еще держал в руке, но сам он больше не выглядел буйнопомешанным: глаза смотрели совершенно нормально, даже волосы сами собой пригладились, правда, выражение лица было озабоченное.

– Так что – плохо тебе? – повторил он.

– Да нет, ничего, я просто испугалась… ты так топором размахивал… ужас какой!

– А что мне оставалось делать? – Вместо озабоченного его лицо стало раздраженным. – Надо же было их из квартиры выставить. А топор… топор мне как раз под руку подвернулся, я дрова колол, печку топить собирался. А вот ты… – он нахмурился, – ты зачем их в квартиру пустила? Ты что – совсем ничего не соображаешь?

– Ну… растерялась… – вяло протянула я, опустив глаза. – А как их было не пустить?

– Молча! – отрезал Федор, и левый глаз его снова начал подмигивать. Но теперь меня это не пугало – пускай хоть обоими глазами мигает, только не закатывает.

– Но они стучали, звонили… Она – техник из жилконторы… ее положено пускать…

– Что?! – Глаза Федора полезли на лоб, и я испугалась, что у него снова начнется истерика, но на этот раз обошлось.

Вместо истерики он помог мне встать и повел по коридору к окну, повторяя:

– Техник, говоришь, из жилконторы?

– Ну, так она сказала…

Федор подошел к окну, выходившему во двор. Собственно это был не двор, а небольшое пространство между домом и парком. Прежние жильцы завалили это место разным хламом – старыми матрасами, ломаными колясками и другим мусором без названия. Федя раскрыл окно, высунулся наружу и окликнул кого-то:

– Зоя Иванна!

– Чего тебе, Чемоданов? – донесся с улицы недовольный женский голос.

– Вот это наш техник. – Федя повернулся ко мне и показал на коренастую женщину с толстыми, красными, как кирпич, щеками, которая стояла внизу рядом с робким дворником-гастарбайтером. – Зоя Ивановна в своем роде выдающаяся женщина, ее тут все уважают! Только предупреждаю – обращаться с ней следует осторожно. В больших дозах может быть опасна для здоровья.

– А кто же тогда была та женщина? – растерянно протянула я.

– Вопрос, конечно, интересный… – задумчиво протянул Федя.

– Чемоданов! – взревела тут Зоя Ивановна, заметив меня. – Это еще что такое? Это что за дела? Сам на птичьих правах в доме проживаешь, так еще и девку привел?

– Да как вы смеете! – Я вдруг ужасно обиделась на «девку». – Я тут, между прочим…

И замолчала, потому что Федя очень чувствительно ткнул меня в бок.

– Зоя Иванна, а вы у себя когда будете? – Федя отодвинул меня от окна и перегнулся еще ниже.

– Когда надо, тогда и буду! – отрубила техник и пошла прочь, размахивая руками.

– А я тогда забегу к вам на минуточку, – вкрадчиво сказал Федя ей в спину.

Техник ничего не ответила, только выразила спиной все, что она о нас думает. Федя закрыл окно и посмотрел на меня.

– Хочешь здесь жить?

– Ну не то чтобы очень хочу, – протянула я, – но деваться мне некуда. Денег больше нету.

– Тогда делай что говорю! – сказал он. – Никого не впускай, ни с кем не заговаривай, проскочила быстро в дом – и все!

– Так если дом на снос пойдет, все равно выгонят… – уныло протянула я.

– Тут такое дело… – Федя оглянулся и потянул меня от окна, – дом-то хороший, каменный… Раньше умели строить. Опять же расположение… В общем, какому-то богатому человеку он понадобился. Уж не знаю, не то сам жить будет, не то бордель для богатых тут устроит… – Федя подмигнул по очереди обоими глазами. – Место тихое, уединенное. Самому расселять – замучаешься, вот он и сунул большому начальству на лапу, чтобы по-тихому дом расселить. А чтобы жилье давать поменьше да похуже, объявили дом аварийным и сказали, что пойдет он на снос. Ну, народ тут жил, сама понимаешь, небогатый, они и согласились. А местному начальству велели сидеть тихо и ни во что не вмешиваться. А кому охота смотреть, как денежки мимо уплывают? Вот они и злятся. Но молчат. Так что если с Зоей Ивановной по-хорошему, она не тронет.

Несмотря на то, что буквально час назад я называла себя полной идиоткой, сейчас все же догадалась, что Федя отстегивает технику малую толику денег, чтобы не наезжала и не шумела.

– У меня денег нету, – разозлилась я, – вчера в жилконторе последние уперли.

– Ладно… – Федя неопределенно махнул рукой и пошел к себе, – разберемся.

Я поглядела ему вслед. Однако убогий-то он убогий, но далеко не дурак. И тут же вздрогнула, вспомнив, как он бегал по коридору с топором. И глаза эти страшные, зрачки куда-то закатились, одни белки видно… Припадочный Федя, это точно. И надо от него держаться подальше.

День я провела в бесполезной беготне. С утра нашла в сумке завалявшуюся бумажку в сто долларов и решила, что потрачу ее на поиски работы. Ни с кем со своего прежнего канала связываться не стала, дозвониться удалось только до троих знакомых.