Старосветские убийцы - Валерий Введенский Страница 4

Тоннер сел на лавку и устало прикрыл глаза. Нанятый непосредственно перед поездкой слуга оказался запойным. Все попытки привести его в чувство закончились безуспешно. Пусть теперь как хочет выбирается из Смоленска! Жаль только, сам доктор, уезжая оттуда второпях, позабыл запастись провиантом на обратную дорогу. А зря! Это на московском тракте можно пообедать, на остальных – шиш.

– Ну, чаю так чаю. Хоть согреюсь немного.

От крика смотрителя проснулись ученый с переводчиком. С первого взгляда было понятно, кто есть кто. Разве станет наш соотечественник улыбаться во весь рот незнакомцу? Нет, наш будет смотреть исподлобья, подозрительно: что за гусь такой перед ним?

Предполагаемый соотечественник, наигравшись в гляделки, неожиданно сообщил:

– У нас пряники остались. Вы, слышал, проголодались?

– Да, – ответил доктор и решил представиться: – Тоннер Илья Андреевич.

– Терлецкий Федор Максимович. – Мужчины, привстав, обменялись рукопожатием.

Среднего роста, плотный, коренастый доктор был на голову ниже переводчика и вдвое стройнее. Терлецкий широкой лапищей пребольно сжал тоннеровскую руку и пару раз ее тряхнул.

– Не стесняйтесь. – Он вытащил кулек с пряниками и пододвинул к Илье Андреевичу. – Позвольте и особу представить, при которой переводчиком состою. Корнелиус Роос, знаменитый американский путешественник и писатель.

Про такого Тоннер не слышал, но дружелюбно пожал руку и ему. Ростом американец не уступал переводчику, но на путешественника – в представлении доктора обязательно крепкого, жилистого, с обветренным, мужественным лицом – не походил. Скорее книжный червь, каких в университетах Германии, где когда-то стажировался, доктор видел немало: тонкая, сутулая фигура, круглые очки на вытянутой физиономии, любопытные глаза.

Доктор достал из дорожного саквояжа пакетик конфект – весь имевшийся у него провиант – и, пододвинув к пряникам, спросил у Терлецкого:

– Давно подмены ждете?

– Часов в восемь вечера приехали, после поляка. Не встретили? Он перед вашим приездом выехал.

– Это вы, барин, задремали-с, – сказал смотритель, подавая в больших глиняных кружках чай. – С полчаса прошло.

– Наших лошадок забрал почтовый курьер, а почтовых – поляк. Вот теперь и вы впереди. Один Бог знает, когда поедем.

Голодному Тоннеру обжигающий чай показался необыкновенно ароматным, а чуть засохшие пряники – и вовсе манной небесной.

– Вы читали мои книжки? – спросил Роос по-французски.

– Как-то не доводилось, – пожал плечами Тоннер, мало чем, кроме медицины, интересовавшийся.

– О! Много потеряли! Я два года прожил в индейском племени мунси. Сначала было непросто: я приехал их изучать, а они вознамерились снять с меня скальп. Но потом я женился на дочери вождя, и все стало лучше. Почитайте! – Он с легкостью фокусника вытащил откуда-то книжку в кожаном переплете и сунул Тоннеру.

"Дикая жизнь индейцев в Америке", прочел название доктор, но даже раскрыть не успел. Роос продолжал рассказывать:

– По результатам экспедиции я написал эту книжку, она очень хорошо продавалась в Америке, и мой издатель заказал целую серию про жизнь дикарей. Следующие два года я провел в Северной Африке.

Еще один жест фокусника – и перед Тоннером появилась вторая книга американца, "Дикая жизнь бедуинов в Сахаре".

– Там меня чуть не продали в рабство, но я снова женился на дочери вождя, и все стало лучше. Тесть даже подарил мне белого верблюда. У них это вроде ордена!

– А что стало с предыдущей, индейской, женой? – поинтересовался Тоннер.

– Не знаю, – с широкой улыбкой ответил Роос. – В индейских племенах жен убивают на похоронах мужа. Не будет же воин в загробной жизни сам себе стирать и готовить? А я просто исчез из племени. Боюсь, ей придется жить вечно. Вот вторую, бедуинскую жену могли выдать замуж повторно, такой там обычай.

– А как вас занесло в Россию? – спросил Илья Андреевич. – Мы-то не дикари!

Роос смутился:

– Я планировал путешествие вглубь Африки. По слухам, там есть места, где вообще не ступала нога белого человека. Но экспедиция сорвалась. Тогда я обратил взгляд на Россию и подумал: в Америке знают лишь, что здесь очень холодно, а по улицам Петербурга ходят медведи. Кстати, это правда?

– Ну, если с цыганами…

– Я так и думал! – Роос снова сделал неуловимое движение и на сей раз достал потрепанный блокнот, в котором принялся чиркать карандашом. – Видите, как важна работа этнографа. Американцы узнают правду о вашей стране.

Переводчик покачал головой и пробормотал по-русски:

– Этого только не хватало!

Тоннер недоуменно взглянул на него, но Терлецкий сказанное пояснять не стал. Допив чай, он поднялся и принялся расхаживать по избе, разминая затекшие конечности. Этнограф воспользовался моментом и спросил у Тоннера шепотом:

– Вы случайно не говорите по-английски?

Доктор утвердительно кивнул. Роос продолжил шепотом, но на другом языке:

– Мне кажется, мой переводчик не знает дорогу до Петербурга! Мы все время едем какими-то козьими тропами. В Париже я купил отличную коляску с жесткими рессорами и даже не заметил, как проехал в ней всю Европу! А здесь после каждого перегона на моем теле нет живого места. Все в ссадинах и синяках.

– Увы, – Тоннер развел руками, – Россия велика, и потому дороги очень плохи.

Американец пошутил:

– Вот! А вы утверждали, страна не дикая!

Тоннер улыбнулся:

– В чем-то вы правы. Но если соберетесь назвать труд "Дикая жизнь в России", умоляю в том не признаваться, пока находитесь здесь. И скальп снимут, и в рабство продадут!

– Это не порядок, господа! – вдруг сказал на французском Терлецкий. – Как так? Я, переводчик, не понимаю ни слова из вашего разговора!

Тоннер пожал плечами. Что за беда?

– Не надо, – нараспев добавил, обращаясь исключительно к доктору, по-русски Терлецкий, – не надо разговаривать на английском, я такого не знаю.

Фраза была сказана столь задушевно-доверительно, так внимательно на Илью Андреевича посмотрели немигающие серые глаза, что и сомнений-то не осталось.

"Из Третьего", – диагностировал доктор. Сопровождающим к иностранцу приставлен. Да не просто так, а инкогнито! Вряд ли Тоннер, с его невысоким чином, оказался бы первым в очереди за лошадьми, кабы не скрывал Терлецкий места службы.

Поблагодарив за пряники, доктор раскрыл труды американца. Но тот внезапно выхватил книжки, быстро расписался на титульных листах, а потом широким жестом преподнес обратно. Растроганный Илья Андреевич в изысканных выражениях поблагодарил.

– О, как любезно, – сказал в ответ этнограф и неожиданно добавил: – С вас сорок рублей.