Противоядие от алчности - Кэролайн Роу Страница 4

— Итак? — спросил Родриг. — Что ты можешь нам рассказать?

Паж прикрыл шапкой свои черные локоны и заговорщически улыбнулся.

— Посудомойщик из кухни для обслуги рассказывал мне, что личные апартаменты его святейшества были недавно расписаны изображениями красивых нагих женщин и порочными сценами. Но не знаю, можно ли ему верить. Сам он никогда там не был, но говорит, что слышал это от…

— О чем они говорили? — зашипел Родриг. — Говори, пока я не выдернул тебе язык.

Паж кивнул головой, указывая на улицу. В молчании они покорно последовали за ним, прямо в толпу шумных покупателей и продавцов, которые торговались, толкая друг друга, крича и тыча товары в лицо. Он втянул их через дверной проем в глубь темной таверны, подальше от коптящего очага и посетителей. Здесь было тихо, казалось, что после шумной битвы они попали в необитаемый лес.

— Закажите что-нибудь, — сказал он.

Гонсалво заказал кувшин вина. Паж молча протянул руку. Пожилой господин взял монету из кошелька и положил ее на стол. Родриг добавил еще одну. — Остальные после, когда расскажешь, — заметил Гонсалво. — Хочу убедиться, что тебе есть что сказать.

— Я знаю очень немного, но время от времени до меня доходят слухи, — сказал паж с ложным смирением.

Они замолчали, поскольку жена владельца таверны принесла им кувшин, три стакана и теперь ждала денег.

— Но вам я все расскажу, — сказал паж, как только она отошла. — Мой благородный хозяин, посол, синьор Томас, имел личную аудиенцию у его святейшества. Он попросил, чтобы тот походатайствовал перед доном Педро Арагонским от имени честных христиан и верноподданных Анконы, чтобы осужденный и его сподвижники…

— Мы знаем, чего он хочет, — сказал Родриго. — Что ответил его святейшество?

— Он уверил их, что напишет послание — очень суровое послание — с требованием возврата украденных судов господина Никола Поллути вместе со всеми товарами. Мой хозяин спросил секретаря его сятейшества, на каких условиях будет составлено это послание. Секретарь уверил, что его святейшество потребует предельно возможного законного наказания для пиратов и дону Педро Арагонскому будет грозить отлучение от Церкви, если он не исполнит решения суда.

— Кто тебе это сказал? Ты что, сам был на аудиенции?

— Никто, — сказал паж, — и я там не был.

— Тогда, откуда нам знать, что ты…

— Я сидел рядом с дверью, ожидая, когда мой хозяин закончит говорить с его святейшеством. По некоей счастливой случайности, — скромно заметил он, — дверь была немного приоткрыта и мне удалось отчетливо все расслышать.

— Когда это письмо должно быть написано? — спросил Родриг.

Паж пожал своими худенькими плечами.

— Полагаю, когда Богу будет угодно. Его святейшество не сказал.

— Отлично. Уверен, письмо не будет отправлено сегодня вечером, его пошлют завтра, — глубокомысленно заметил Родриг.

— Я слышал, как один из секретарей сказал, что, прежде чем точно определить формулировку письма, следует разрешить множество других вопросов, — сказал паж.

— Что он имел в виду? — спросил Гонсалво.

Родриг пожал плечами.

— Я предположил бы, что его святейшество сначала должен решить, стоит ли ему беспокоить Его Величество, чтобы удовлетворить требования города Анконы.

— Королевство Арагон больше Анконы, — сказал его спутник. — В конце концов ведь решить дело в пользу Анконы умоляла папу не его праведная мать, а лишь посол, выступающий против шайки пиратов.

— Поосторожнее, синьор. Вы говорите о моем благородном кузене, верноподданном капитане флота дона Педро.

— И пирате. Признайтесь, ведь это правда.

— Он может потерять все, что у него есть. И, возможно, будет обречен на позорную смерть через повешение, если дон Педро покорится папскому декрету.

— Хватит об этом. Что с моим делом? — спросил пожилой господин, хватая пажа за тонкую руку прежде, чем тот успел сбежать. — Когда слушание?

— Ваше дело? А, то, — протянул паж. — Судьи заслушали одного из свидетелей, сказавшего, что у него есть несколько письменных показаний, а затем объявили, что у них нет ни времени, ни необходимости слушать дальше. Решение должным образом будет отослано в епархию Барселоны. И, полагаю, архиепископу Таррагоны.

— Нет времени? — страдальчески произнес дон Гонсалво. — Вы говорите, что у них не было времени, чтобы выслушать мое дело? Там были мои свидетели. Я потратил кучу золота, чтобы доставить их сюда. Кто давал показания?

— Святой монах, синьоры, — сказал паж. — Некий Норберт. У него тоже не все гладко. Но, без сомнения, он расскажет вам, что случилось. Покорнейше прошу прощения, господа, но в любом случае ваши дела были заслушаны. Я был там и все вам передал. А теперь мой хозяин, наверно, уже ищет меня. Я свое обещание выполнил, а вы свое — нет.

Пожилой размахнулся и ударил пажа по уху.

— Нет, так не пойдет, дон Гонсалво, — сказал его спутник. — Заплатите ему. Он сделал то, что вы просили.

Еще четыре монеты, звякнув, упали в протянутую ладонь.

— И если ты услышишь еще какую-нибудь сплетню, — сказал Родриг, — от твоего хозяина, от служащих, от писцов, особенно касающуюся времени и точного содержания тех писем, ты получишь больше, чем сейчас.

— Вдвое? — спросил паж.

— Вдвое, — подтвердил Родриг.