Наследник чемпиона - Сергей Зверев Страница 4

– Как-то не удается мне в ходе вашего рассказа мысли по полочкам разложить…

– Штырь вперил в Форменного суровый взгляд.

Артур потянул на себя одеяло. Ему было страшно, но он слушал…

– Я объясню, – Форменный покусал ус и откинулся на спинку стула. – Хотя и не обязан этого делать. Но раз уж тут присутствует представитель райисполкома… Три месяца назад в Зеленограде был обнаружен труп. Мужчина тридцати пяти лет был забит до смерти. Причем руками и до такого состояния, что опознание тела родными затянулось на четверть часа. Через два месяца в Новосибирске произошел странный случай. Человек упал с крыши. Знаете, такое иногда бывает. Просыпается человек поутру, смотрит, вместо рук – пара крыльев. Надо проверить. А как? Конечно, прыгнуть с крыши.

В данной ситуации первоначальная версия – несчастный случай…

Форменный помолчал и, позабыв, где находится, вынул из внутреннего кармана пачку сигарет «Новость». Артур узнал эти сигареты. После того, как мама ушла на небо, мальчишка не раз видел такие же сигареты на тумбочке в папиной комнате. Однако потом он почему-то курил только «Беломор». Папиросы Артуру не нравились…

Спохватившись, Форменный поджал губы под усами и вернул пачку на место.

– Знаете, при таком положении вещей становится просто страшно за третьего.

– Какого третьего? – Штырь нахмурился еще сильнее и сейчас походил на злобного старикана из «В гостях у сказки». – Вы о чем?

– Я о том, что после убийства Мальковой нами были установлены личности тех троих, кто совершил на нее нападение.

– И что? – не унимался Штырь.

– Забитый кулаками в Зеленограде и прыгнувший из окна в Новосибирске – это двое из тех троих…

Пожилая женщина убрала от лица руку и уставилась на Форменного таким взглядом, что Артур растерялся. Так Маргарита Петровна, учитель арифметики, обычно смотрит на двоечника Ваську Баскакова…

Артур перевел взгляд. Лучше бы не переводил. Картинка еще хуже. На лице старикана выступили красные пятна.

Интересно, что происходит в этой палате? Пришел бы, что ли, папа, да растолковал все, как он умеет это делать…

– А… он подтвердил?..

«Так, еще одна загадка, – подумал мальчишка. – Кто – он, и что он должен был подтвердить? Взрослеть не стоит. Взрослые – странные люди. Они задают одни вопросы, получают на них другие ответы, а потом, не желая казаться глупыми, продолжают разговор в третьем направлении. Все равно что «димедроли-глюкозы»: все слышно, а ничего не понятно. Как вчера, дома. Золотой зуб виднеется впереди, а речь слышится сзади. Как это связать? А-а-а, пусть дальше болтают. Отец придет и все объяснит».

– Вы хотите сказать – признался? – уточнил Форменный и захлопнул папку. – Доктор, скажите мне как врач… Если человек болен шизофренией, разве он признается в этом? Ему наверняка известно, что его тут же ограничат в свободе, правах…

– Разница в том, что шизофреник не знает о том, что он шизофреник, – перебил Форменного Штырь.

Но тот имел особое мнение.

– Тяга к преступлениям – это тоже болезнь, доктор. Попробуйте сейчас спросить его – знает ли он то, что совершил преступление…

– А вы спрашивали? – Казалось, Штырь уже успокоился. Движения его были опять ленивы и расчетливы. – И что он ответил?

Майор до ответа не опустился. Лишь кивнул в сторону сидящего с открытым ртом Артура.

– Переодевайся!

Мальчишка повертел головой. Куда? Одежда вот она – в руках тетки, но куда собираться, если нет отца?!

– Никаких переодеваний, – отрезал Штырь.

– Доктор, вы… – выпрямился Форменный.

– Да, я доктор. Вы правильно заметили. И доктор находит, что состояние ребенка недостаточно удовлетворительно для того, чтобы его не только помещать в детский дом, но даже транспортировать. Можете на меня пожаловаться.

– Знаете, это первое, что я сделаю, если вы будете упорствовать, – заверил Форменный. – Надеюсь, вы понимаете, что он совершил убийство?

Кто?..

– А вы спросите его об этом, – как-то ядовито предложил Форменному Штырь. – Задайте ему вопрос: «Зачем ты это сделал?» Тут-то и выяснятся причины, подвигшие неразвитую личность взять в руки оружие. Историю болезни этого ребенка я знаю очень хорошо.

Форменный долго смотрел в лицо старику, а потом выдавил:

– Вы очень, очень странный человек, доктор. Очень странный.

– Вот только не надо этого… – Штырь поморщился и отмахнулся от злого майора так, как обычно отмахивается дед Филька от Артура и Машки, когда они просят отвязать от причала лодку. – Не надо… За связь с английской разведкой сорок лет назад я уже расплатился. Амнистировали за два месяца до звонка, то бишь до освобождения. А так – все, как у людей. Десять лет «без права переписки». Так что оставьте… Ребенок будет здесь на обследовании столько, сколько я, как врач, сочту нужным. Знаете, мой авторитет столь велик, что ни один из докторов области, зная, что ребенок находился у меня, не примет его без моих личных рекомендаций к лечению. А ничего подписывать я не собираюсь. Раз так, то вряд ли кто-то из моих благоразумных коллег возьмется лечить Малькова Артура, не имея на руках диагноза, мною поставленного. Можете идти и докладывать свои сомнения относительно моих странностей руководству.

Кажется, Штырь наезжал. Когда кто-то кому-то грубил, папа иногда говорил – «наезжает», хотя Артур не видел поблизости ни телеги, ни машины.

– Придется воспользоваться вашим советом, – Форменный встал и пошел к двери.

Штырь промолчал, наверное, на этот раз Форменный ему угодил.

– Когда папа придет? – спросил Артур, когда в палате остался он и Штырь с двумя женщинами.

Пожилая дотянулась и осторожно погладила его по голове.

– Папа обязательно придет, а ты выздоравливай. Но… не торопись. Выздоравливать нужно… медленно, чтобы никогда больше не болеть. Поторопишься – потом хуже будет… Правильно я говорю, доктор?

А-а-а… Это она доктору говорит! Артур удивился. Мама всегда просила его выздоравливать побыстрее, а тут… Что значит – медленно? Доктор, наверное, знает, он хороший.

– Через десять минут завтрак, – напомнила тетка.

– Да, конечно… – сказал свою любимую фразу Штырь. – И знаете что, Анна Ивановна… У меня в сумке клубника со сливками и печенье… Кашу мальчик сейчас вряд ли есть будет, а вот хлеб с маслом и клубнику ему принесите. Хорошо?

– Обязательно, Владимир Владимирович.

Ну, вот. Теперь понятно. Штыря зовут Влади-ми-ром Влади-миро-вичем. Так длинно и не выговариваемо, что пусть он лучше остается Штырем.

Бросив на кровать стопку одежды, Штырь распорядился:

– Облачайся, каторжанин. Только быстро.

– Куда?