Забавы высших сил - Марина Серова Страница 4

Да, не густо, необоснованно, но надо всех проверить. Тем более что у Марины Каравайцевой имелась своя машина. «Какая-то белая». Да и у Анатолия была когда-то, только уже давно не на ходу. «Гниет в гараже». И лучший друг Спесивцев не был безлошадником. Ездит на бежевой «советской машине».

Не знаю, правильно ли я пишу, но все, что в кавычках, – выражения моей клиентки. Так и впоследствии ориентируйтесь. Лучше я опишу дальнейшее кратко и четко, иначе придется отступать на описание эмоционального состояния моей клиентки. А это займет много времени для вас. Да и для меня. Или в мемуарах надо все описывать подробно и душещипательно? Пока не знаю.

Что касается непосредственно самой трагедии, то сбит Аркадий был при выходе из арки, ведущей во двор их дома. Даже не успел дойти до первого подъезда. А они живут в третьем. Он в тот вечер после работы заходил к Лидочке, а затем пошел домой. Матери обещал, что вернется часам к девяти вечера. В половине десятого Анастасия Валентиновна заволновалась, «как сердцем почуяла неладное», стала звонить Москвиной, но та сказала, что Аркадий уже час как ушел от нее. Тогда взволнованная мать набрала номер сотового сына, а ей ответил незнакомый голос. Как оказалось, это уже полиция прибыла на место происшествия. Анастасия Валентиновна «как есть в домашнем халате и тапочках выбежала во двор». В полицию сообщил мужчина из первого подъезда двенадцатой квартиры – Мишакин Павел Петрович, он возвращался домой и увидел на асфальте окровавленное тело Аркадия. Поскольку тот был неузнаваем, не признал соседа и сразу вызвал «Скорую». А те в свою очередь – полицию.

Когда совершенно опухшая от слез Костромская собралась уходить, я задала ей вполне обычный вопрос:

– Скажите, Анастасия Валентиновна, вы вот сказали, что живете в одном дворе с Луговичной.

– Да. Только она в девятиэтажке, а мы… – тут она снова всхлипнула и поправилась: – А я – в пятиэтажке, что рядом прилегает. В тридцать пятой квартире.

– Но, насколько я знаю, Луговичные живут в Октябрьском районе, а вы сейчас приехали из Заводского. Так? – и я взглянула на нее вопросительно.

Костромская как-то сразу сникла, вжала голову в плечи и часто заморгала:

– Да, я… там, а… там э… у меня там живет… – залепетала она.

– Вам неудобно отвечать на этот вопрос? – не скрывая удивления, поинтересовалась я, помогая ей надевать пальто.

– Да нет, удобно. Вам… и теперь. В общем, у меня там живет один знакомый. Дело в том, что он неизлечимо болен. Прикован к постели. Вот еще одна трагедия на мою долю. Саша… Александр Степанович. Ему осталось жить буквально считаные дни. Он мне дорог, и я… – она снова сбилась и крепче прижала к груди сумку.

– Вы были с ним близки? – сочувственно взглянула я на нее.

– Нет… Да… Были когда-то. Он в больнице нашей лежал, где я работала. Тогда еще у него был шанс на выздоровление. Там и познакомились. Но я от всех это тщательно скрывала. Особенно от Аркаши. Не хотела, чтобы мальчик подумал, будто я предаю память его отца. Три с лишним года, как девочка, от сына скрывалась. Теперь вот вдвойне стыдно. Может, надо было все-таки их познакомить? Или уж нет? Не знаю.

– Понимаю, – соврала я.

Какой такой мальчик в тридцать с гаком? Какая память? Чего здесь особенного? Но, видно, Анастасия Валентиновна была женщиной особого воспитания, с определенными принципами.

– И еще последний вопрос, – поспешила я закрыть эту болезненную для нее тему. – Вы сказали, что к вам неизвестно откуда пришли какие-то деньги. Что это значит?

– Ах да! – спохватилась она, хлопнув себя по карману пальто, словно там и лежали эти деньги. – И как это вы все так запоминаете? Молодец какая!

С удовольствием выслушав очередную похвалу в свой адрес, я выжидательно смотрела на нее.

– Это была ужасная история, Танечка. Ох, простите, Татьяна Александровна.

– Ничего, можно и так, – махнула я рукой и решила, что зря оставила этот вопрос напоследок. Сколько еще придется париться в коридоре моей клиентке, если это опять очередной ужастик? – Может, вернемся на кухню?

– Да ну, – тоже отмахнулась она, – тут и говорить особо не о чем. Была у меня очень близкая подруга. В отличие от меня она деятельная такая, как сейчас говорят – крученая. Держала три магазина. Посудой торговала. Потом кризис восьмого года настал, и она стала прогорать. Кредиты брала, продавала кое-что из имущества своего. Но не хватало, чтоб на плаву удержаться. Вот тогда она пришла ко мне и попросила взять для нее кредит в сто пятьдесят тысяч рублей. Божилась, что если не выплывет, то продаст магазины и все мне вернет сполна. Я, старая дура, доверилась ей, даже с Аркашей не посоветовалась, взяла этот чертов кредит. Понадеялась сначала, не дадут мне – пенсионерке, но у Галины Дмитриевны там все знакомые в банке. Дали. Сначала-то все хорошо было. Мы с Галиной общались по-прежнему. Раз в месяц я платила нужные суммы, а она мне их компенсировала. А через полгода ко мне из банка позвонили и спросили, почему я перестала выплачивать долг? А я уж и забыла про эту ссуду. Звоню Галине, трубку берет чужой человек. Спрашиваю ее, а он отвечает, что уже месяц с лишним как купил эту квартиру! А про Галину ничего не знает! Представляете, Танечка?!

– Кошмар, – покачала я головой. – И что же на вас столько напастей? Как я вам сочувствую!

– Ой, спасибо, деточка. – И Анастасия Валентиновна снова собралась заплакать.

– Так, и что же дальше? – поторопилась я вывести ее из этого состояния. – Нашли вы Галину Дмитриевну?

– Прям! Нет, конечно. Магазины она, как оказалось, все-таки продала, квартиру – тоже и уехала в Америку. А на мне остался ее долг. Я устроилась подрабатывать уборщицей, чтобы хоть как-то возросшие проценты выплачивать. Аркаше все рассказала. Ох и кричал же он на меня! Да и поделом мне. Потом тоже стал помогать платить. Вот так я до сих пор за свою лучшую подружку и отдуваюсь.

– А откуда вы узнали, что она в Америку уехала?

– А это мне соседи ее по квартире сказали. Я же ходила туда, выспрашивала. Ну а потом, когда с Аркашенькой это случилось, я вдруг обнаружила в почтовом ящике конверт. Спустя три дня после трагедии. Как раз в день похорон. На нем только и было написано печатными буквами: Костромской А.В. Я когда открыла его, так и обомлела! В нем доллары лежали! Много! Я, честно говоря, первый раз эти заграничные деньги в руках держала. Когда Лидочка ко мне пришла, я ей показала. Она посчитала и сказала, что на наши деньги тут немногим меньше ста тысяч рублей! Ну я и подумала, что Галина каким-то образом о моей трагедии узнала, совесть в ней шевельнулась, вот и прислала через кого-то часть своего долга. Да что уж теперь? Я сразу решила квартиру продавать и однокомнатную купить. Зачем мне теперь одной три комнаты? Так что с банком я расплачусь, и Александра Степановича будет на что хоронить. Да-а, недолго ему совсем… Ну и с вами есть сейчас чем расплачиваться, вы не волнуйтесь.

– Да я не для этого про деньги у вас спросила, – пожала я плечами, чувствуя, что начинаю оправдываться перед несчастной теткой. – Мне все нюансы важны, поверьте.