Boys - Ирина Шанина Страница 4

Его фантазии (в которых участвовали приезжий парень, дерево, веревки и муравейник) были прерваны шорохом в кустах. Васька не поверил собственным глазам — настырный приезжий вернулся, причем в руках у него были буханка хлеба и литровая банка с молоком.

— Держи, — он протянул хлеб, — я же вижу, что ты есть хочешь.

Второй раз за последнюю неделю Косолапов не нашелся, что сказать. До сегодняшнего дня в его грубом, примитивном мире не было места простому человеческому сочувствию и состраданию, не говоря уж о помощи ближнему в трудную минуту.

Сам Васька, увидь он приезжего плачущим, не преминул бы воспользоваться внезапно возникшим преимуществом, а потом еще и ославил бы москвича на всю деревню. Внутренним чутьем Васька понимал, что взять хлеб из рук «малахольного» означает признать свое полное поражение. Почему это поражение, он толком объяснить не смог бы, но чувствовал, что это так. Впрочем, был выбор — не брать, ударить приезжего по руке, чтобы хлеб и молоко упали на землю, а потом надавать ему по шее как следует.

Описание раздумий Косолапова заняло почти целый абзац, в жизни же прошло не более минуты, как Васька… взял протянутый хлеб.

— Тебя зовут Василий, — утвердительно заметил незнакомец. Васька кивнул, будучи не в состоянии разговаривать, поскольку рот был набит молоком и хлебом.

«Малахольный» молча ждал, когда Косолапов закончит есть, но Васька, наскоро проглотив очередной кусок, в свою очередь поинтересовался:

— А тебя как звать?

— Вообще-то Илья… Но лучше зови меня Гаш.

— Как?! — Васька впервые услышал такое странное слово.

— Илья, — отрезал москвич. — Ну, мне пора, а то тетя хватится, будет искать. Банку я завтра у тебя заберу.

Он ушел, а Васька долго не мог заснуть, хотя до этого дня не страдал бессонницей. Не спалось ему вот по какой причине: если он откажется травить приезжего парня с нерусским именем Гаш, то немедленно будет обвинен в трусости и предательстве. Он не боялся драки, каковая неминуемо последовала бы за подобным обвинением. Нет, драки Васька не боялся, тем более что победителя он знал заранее: свой статус главаря он завоевал в бесчисленных выяснениях отношений, итог которых всегда был одинаков. Когда Васька дрался, он не чувствовал боли. Если бы он был из семьи образованной, то знал бы, что таких яростных бойцов во времена викингов называли берсерками. Но семья Косолаповых книг в доме не держала, поэтому Васька о берсерках ничего не знал. За-то знал, что в любой драке наступает момент, когда глаза застилает черная туча и он не помнит, что происходит, а когда туча наконец рассеивается, обнаруживается, что противник, поскуливая, уже просит пощады. Так, в несвойственных ему ранее размышлениях, прошла почти вся ночь, а к утру Васька с удивлением понял, что более всего на свете он хочет подружиться с этим непонятным парнем.

Утром прибежали братья Морозюки — докладывать обстановку. Все было как всегда, за исключением того, что тетка Антонина собралась ехать в райцентр. С точки зрения Морозюков, складывалась как нельзя более удобная ситуация, чтобы проучить заносчивого москвича.

Близнецы переминались с ноги на ногу, искренне недоумевая, почему до сих пор их командир, вождь и генералиссимус не отдал приказ о начале военных действий. А «генералиссимус» в этот самый момент судорожно пытался придумать хоть какую-нибудь пристойную отговорку. Ничего толкового не придумывалось, поэтому Васька перешел в наступление:

— Со вчерашнего дня не жрал, а вы даже хлеба не принесли.

Морозюки мгновенно забыли о своих кровожадных намерениях в отношении приезжего и потупились, всем своим видом выражая раскаяние:

— Ты это… Извини… Не подумали.

— Что стоите как пни? — продолжал напирать Васька. — Не поняли? Быстро в деревню, и чтобы через полчаса были здесь.

Братья синхронно кивнули, одновременно повернулись и резвой рысью припустили в лес.

У Васьки появился небольшой запас времени, чтобы подумать.