Кольцо вечности - Патриция Вентворт Страница 4

Моника и Фрэнк неторопливо шли по Лейну. Сумерки быстро сгущались, предвещая кромешную темноту. Спутники повернули направо, миновали ряд коттеджей и при близились к церкви. Коттедж мисс Алвины стоял на самой окраине деревни, за церковью. Дом был старым, закопченые потолочные балки в гостиной возвышались над плитами пола не более чем на шесть футов. Сочтя балки чересчур мрачными, мисс Алвина выкрасила их в ярко-розовый цвет, совершив этот акт вандализма с воодушевлением, стоя на шатком кухонном стуле. Результат полностью соответствовал ее заявлению, что комната стала гораздо уютнее. Подоконник мисс Алвина красить не стала, просто завалила его розовыми подушечками. Крупные, как цветная капуста, розы красовались на обивке дивана и трех стульев, а шторы, износившиеся за время многолетней службы в гостиной, были подшиты и поражали сочетанием вишневых полос и ярко-синего фона. На стенах комнаты не хватило места всем драгоценным картинам, некогда украшавшим более просторный дом, но мисс Алвина приложила старания, чтобы разместить их все. Полочка с выжженным рисунком висела над каминной доской и помогала ей — служила опорой для множества фотографий и безделушек. Шел январь, прекрасные алые герани в розовых и голубых глазированных горшках, оживляющие комнату летом, были заменены пучками оранжевых бессмертников, пышно разросшихся в садике мисс Алвины.

Хозяйка дома нарядилась в розовую блузку, серый жакет и юбку и приколола к лацкану розовые матерчатые цветы, на вид слегка увядшие. Ее непокорные седые волосы торчали во все стороны из-под черной фетровой шляпы, которая, подобно шторам, знала лучшие времена. Никто из жителей Дипинга никогда не видел мисс Алвину в другом головном уборе. Сисели помнила фетровую шляпу с тех пор, как мисс Алвина наклонялась к ней, восьмилетней девчушке, и угощала розовыми леденцами за то, что Сисели хорошо вела себя в церкви. Волосы, которые прикрывала шляпа, бунтовали против нее — как раньше, так и теперь. Они обрамляли лицо с четкими мелкими чертами, блестящими синими глазами и таким крохотным ротиком, что оставалось лишь дивиться тому, как в него помещается ложка.

Все эти подробности Фрэнк заметил еще при обмене Рукопожатиями. Кланяясь, он выпрямился осторожно, чтобы не стукнуться головой о розовую потолочную балку. Наконец не без облегчения опустился на стул, а мисс Алвина сразу завела разговор на тему, к которой Фрэнк уже привык, но тем не менее испытал приступ дикой скуки.

— Как увлекательно думать, что вы служите в Скотленд-Ярде! Мы все должны быть паиньками, иначе вы арестуете нас, — мисс Алвина мелодично засмеялась высоким, птичьим голоском и вдруг осеклась и закашлялась. С Эбботтами она была знакома давно, но их племянник впервые явился к ней на чай и поразил мисс Алвину элегантностью — светлыми, безупречно зачесанными волосами, голубыми глазами и изысканным костюмом. Мисс Алвина умела подмечать детали. От ее внимания не ускользнули носки, галстук, носовой платок, безукоризненный покрой пиджака и великолепные ботинки. Фрэнк ничуть не походил на полицейского. Перед мысленным взором мисс Алвины возникла фигура Джозефа Тернберри, деревенского констебля — в высшей степени достойного молодого человека с приятным баритоном. Мисс Алвина питала глубокое уважение к Джозефу, которого когда-то учила в воскресной школе, но сейчас мысли о нем вызвали у нее легкое замешательство. Зардевшись, она с облегчением повернулась к миссис Эбботт, которая извинялась за мужа с легкостью, порожденной длительной практикой.

— Ему пришлось заняться счетами, мисс Винни, — он опять откладывал их до последней минуты. Уверена, вы меня поймете.

Мисс Алвина все поняла. Весь Дипинг знал, что полковник Эбботт избегает званых чаепитий. «Все это вздор! Вы прекрасно обойдетесь и без меня». Почти все жители деревни слышали эти слова, но продолжали придерживаться формальностей. Полковника неизменно приглашали в гости, и если ему не мешали принять приглашение счета за обмундирование, находилось другое дело — осенняя уборка в саду, зимняя обрезка, весенняя посадка. А еще — прогулки с собаками и множество других удобных поводов отклонить гостеприимство. Миссис Эбботт с присущими ей добродушием и обаянием пользовалась этими предлогами, не забывая чередовать их.

Когда с извинениями за отсутствие полковника Эбботта было покончено, резкое «я никого не желаю видеть» Сисели превратилось в «боюсь, мы и без того доставили вам слишком много хлопот». Выслушав все это, мисс Винни направилась к чайному столу и принялась разливать жидкость соломенного цвета из огромного викторианского чайника в тонкие фарфоровые чашечки без ручек, пить из которых было не так-то просто. Если чай оказывался горячим, гости обжигали пальцы. А если пальцы оставались невредимыми, это означало, что чай достиг той самой температуры, когда он напоминает солому не только по цвету, но и по вкусу. Как и любой гость мужского пола, Фрэнк пребывал в нерешительности: с одной стороны, он боялся прикоснуться к хрупкой чашечке, уверенный, что непременно раздавит или уронит ее, а с другой — изнывал от острого желания случайно выронить чашку и избежать необходимости пробовать ее содержимое.

Мисс Алвина сообщила ему, что этот чайный сервиз привезли из Китая в подарок ее прабабушке: «Только она все равно не вышла за джентльмена, который преподнес ей сервиз, потому что как раз в то время познакомилась с моим прадедушкой на балу охотников. Ровно через месяц они поженились — правда, так спешить не полагалось, но моя прабабушка славилась нетерпеливостью. Они прожили в браке шестьдесят лет, вырастили пятнадцать детей и ни разу не сказали друг другу грубого слова. Их могилы видны из того, дальнего окна — впрочем, сейчас, в темноте, их не разглядеть. Надеюсь, вам нравится сидеть вот так, при свете, не задергивая шторы? Прежде о таких мелочах я не задумывалась, но теперь радуюсь им — ведь война кончилась, затемнения устраивать незачем, и это так приятно! И конечно, поселившись на окраине деревни, я рада тому, что живу далеко от Коммона — это такая пустынная и унылая дорога, особенно в том месте, где она пересекает рощу Мертвеца.