Коллекция ночных кошмаров - Галина Куликова Страница 4

– Ну, мало ли… Когда ты ездишь исследовать всякие свои экосистемы, а проще говоря, лазить по болотам…

– Так вот какого ты мнения о моей тяжелейшей работе! – ухмыльнулся Федоренков, намазывая горячую булочку джемом.

– …Возможно, в дороге ты читаешь про Ниро Вульфа, Арчи Гудвина, Перри Мэйсона.

– Господи, кто все эти люди? – Его брови изумленно поползли вверх и почти скрылись под влажной челкой.

– Что-то я перестала понимать, когда ты паясничаешь, а когда говоришь серьезно. Ты не переутомился на своей работе?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну… Не знаю. Если человек разговаривает во сне, мне кажется, он перенапряжен.

– Я уже почти месяц торчу в Москве и честно езжу в офис в одно и то же время. И я расслаблен, словно йог после медитации. И вообще – ты все выдумала с моими разговорами во сне.

– Кто такой Рене Буазон? – с любопытством спросила Яна.

– Понятия не имею, – Федоренков скорчил изумленную мину и облизал сладкие пальцы. – Или я непременно должен знать? Наверное, это еще один частный сыщик из детектива?

– Нет, это парень из твоего ночного кошмара.

– Ты за мной даже имена записывала?! – Федоренков дурашливо ахнул и завел глаза к потолку. – Ну что ты будешь делать с этими женщинами? Им так хочется узнать, что на душе у мужика, что они прислушиваются даже к твоему бессознательному бормотанию.

– Ты вовсе не бормотал, а отчетливо проговаривал каждое слово. И вообще! Не думаю, что это повод для шуточек.

– А если мне вдруг приснится другая женщина и я назову ее по имени? – Федоренков сделал большие глаза и отхлебнул глоток кофе. – Ты обвинишь меня в измене? Судя по твоему воинственному виду, ты на это способна.

– А ты мне изменяешь? – Яна встала прямо перед ним и подбоченилась.

– Ни боже мой! – Федоренков приложил руку к груди. – Ладно, все, мне надо бежать. А то еще одна булочка, и придется перешивать пуговицу на брюках. Спасибо за завтрак! И кстати, пока ты не представишь мне вещественные доказательства, я не поверю в то, что разговариваю во сне! Так-то вот.

Он встал, громко чмокнул Яну в щеку и вихрем понесся по квартире, на ходу скинув халат и швырнув его на диван.

– Штаны не забудь надеть! – засмеялась та. И себе под нос пробормотала: – Ну ладно, еще поглядим. Хочешь вещественные доказательства? Вот я тебя на диктофон запишу.

У нее был отличный новенький диктофон. Яна работала в частной юридической консультации, и диктофон ей был просто необходим. С некоторыми клиентами приходилось держать ухо востро. Многие хамили, грубили и качали права. Некоторые несли полную околесицу, а когда их отшивали, пытались жаловаться начальству. Если начало разговора с клиентом ей не нравилось, Яна для подстраховки включала диктофон.

В этот же день, возвратившись домой с работы, она первым делом положила его на тумбочку возле кровати. Потом приготовила ужин и включила компьютер. Вошла в поисковую систему, немного помедлила, затем хмыкнула и набрала в командной строке: «Рене Буазон».

И с удивлением увидела, как посыпались вниз строки: «Рене Буазон, Рене Буазон»… Это имя сразу же появилось в результатах поиска. Разные ресурсы предлагали ей ознакомиться с одним и тем же источником – каким-то неясного происхождения документом, переведенным с французского. Кажется, это был доклад на межведомственной конференции, где в том числе речь шла о нераскрытых преступлениях. Яна внимательно прочитала описание убийства и замечание о том, что вина единственного подозреваемого Рене Буазона была не доказана. Орудие убийства не нашли.

Яна задумчиво почесала бровь, потом ввела в строку поиска еще один запрос: «летающая крыса». Каково же было ее изумление, когда и этот запрос принес результаты! Через две минуты она уже знала, что летающими крысами во Франции, да и во многих других странах называют обыкновенных голубей.

– Они гадят и разносят заразу, – прочитала она вслух. И тут же возмущенно воскликнула: – Тоже мне, эксклюзив!

У Тамары Павловны, проживавшей этажом ниже, имелось целых пять пуделей – истеричных и удивительно кусачих. Когда эта собаколюбивая дама выходила на улицу, вся обмотанная поводками, и пудели дружно начинали справлять нужду на газоне, соседи возмущались именно тем, что кудлатая пятерка гадит и разносит заразу.

Яна снова вернулась к Рене Буазону, но ничего толкового больше не обнаружила. И только в самом конце списка внезапно наткнулась на знакомую фамилию в другом контексте. Теперь речь шла о Жюльене Буазоне, который давал интервью популярному журналу. Жюльен оказался специалистом по разведению голубей. У него имелась собственная ферма, и хотя про родство с Рене не было ни слова, Яна ни на секунду не усомнилась в том, что эти двое – братья. Один брат подозревался в убийстве, но был освобожден, поскольку не нашли орудие преступления, а второй брат жил на ферме и разводил голубей.

Интересно, где Федоренков прочитал о почтовом голубе, который скрылся с места преступления, унося с собой орудие убийства? И почему во сне ему привиделась конкретно эта история? Если бы он накануне читал о ней на каком-нибудь сайте или в журнале, все было бы понятно. Но Юрка не признается в том, что фамилия «Буазон» ему знакома! Да уж, каждый человек полон тайн. «Если бы я вдруг заговорила во сне, – подумала Яна, – то что выскочило бы из моего подсознания? Даже думать не хочется. Наверняка какая-нибудь фигня, не заслуживающая внимания. Надеюсь только, не эротические фантазии».

Тут же она с сожалением констатировала, что Федоренков просто не способен пробудить ее фантазии – ни эротические, ни любые другие. Он был ужасно милым и ужасно обыкновенным. Прелесть их отношений как раз и заключалась в его простоте и предсказуемости. Яне казалось, что это и есть залог счастливого совместного существования. Только иногда странная тоска охватывала ее – хотелось какого-нибудь сумасшествия, чего-то внезапного, яркого, сильного… Сегодня как раз выдался такой вечер – вечер смутных желаний. На душе было неспокойно, и она никак не могла выбросить из головы слова подруги Машки: «Ты вообще когда-нибудь кого-нибудь любила? Что-то я не припомню».

На самом деле это была самая страшная тайна Яны Макарцевой. Тайна, которую она оберегала, как Кощей свою смерть. Никогда, ни разу в жизни она ни в кого не влюблялась. Ни единого маленького разочка! Нет, Яна отчетливо понимала, что такое влюбиться, она могла влезть в шкуру героини какой-нибудь драмы, на минуточку почувствовать себя Татьяной Лариной или Мэгги Клири, но… Но все эти яркие, доводящие до бурных слез переживания всегда касались кого-то другого. Других женщин, сходивших с ума от любви к незнакомым мужчинам. Вытерев слезы платочком и с чувством высморкавшись, Яна возвращалась в свою мирную, уютную жизнь, в глубине души сожалея, что с ней ничего подобного никогда не происходило. И, наверное, уже не произойдет. Двадцать семь лет – солидный возраст. Иные успевают выйти замуж и родить детей… Возможно, ей просто не дано испытывать любовь. Симпатию, влечение, удовольствие – да. Но не любовь.