Сердце грустного шута - Ксения Баженова Страница 4

Синьор Энцо Бучино, купив дом под Турином, столкнулся с некой неожиданностью в парке за домом: склепом с великолепно сохранившимся саркофагом. Был он предприимчив, жаден, и мысль, которая волновала его последующие после находки дни, была проста: открыть саркофаг, посмотреть, кто там, и полюбопытствовать, не осталось ли совершенно случайно на покойнике и рядом каких-нибудь дорогих фамильных украшений, редкого оружия. Вдруг предыдущие хозяева не интересовались содержимым «ящичка»? Всякое бывает. И в таком случае он был уверен, что все же лучше хранить богатства в банковском сейфе, а не в каком-то трехсотлетнем саркофаге.

К его русским гостям к вечеру должны были присоединиться местные, а затем он хотел в узком кругу посетить усыпальницу. После обеда погода резко ухудшилась и стали собираться тучи. Надвигалась гроза. Не просто гроза, а что-то сердитое и явно устрашающее: так вокруг все было напряжено и наэлектризовано ожиданием. Как-то замерли без трепета и колыхания окружающие дом цветы, деревья и кусты; да и сам воздух стал серым, тяжелым, неподвижным, полным влаги, которая вот-вот прольется.

Все еще видели послеобеденные сны, и только слуги выползли на веранду готовиться к приему гостей. Позевывая, они собирали вокруг бассейна мокрые полотенца, стаканы, очки, купальники, оставленные газеты и книги. Акимов, подремывая в кресле-качалке, следил из-за полуприкрытых век, как Карлито открывал двери гостиной, а его сестра Тереза проходилась пылесосом по коврам, как они раздвигали большой стол, приносили стулья, переставляли кресла, подметали у большого углового камина, ходили в оранжерею за домом и приносили оттуда охапки цветов. Два раза громыхнуло, всполохи сухими разрядами прошлись по ближним горам. Перед самой грозой на веранду вышла Елизавета Сергеевна, Элизабетта, как ее звал Бучино.

Она села в кресло напротив Акимова и закурила.

– А Павел где?

– Уже успел умотать в Милан до завтра. Не терпится, как это сейчас говорит молодежь, «пройтись по шопингу»! – раздраженно ответил Акимов.

Лиза подозвала Терезу:

– Принеси мне, пожалуйста, большой бокал белого холодного вина.

– Скоро придут гости. Опять нажрусь на ночь глядя, завтра весы покажут на три килограмма больше. Нажрусь, напьюсь и накурюсь. Скучища будет неземная с этими гостями! – Акимов сладко потянулся, хрустнув суставами.

– Да уж, куда им до нашего раздолья и широты, нашего залихватского веселья!

– Да где ее взять, широту-то, банкирам и адвокатам? – сказал, позевывая Акимов. – Им по рангу не положено.

– Ага, соберутся чинно за столом, говорят об ерунде; бабы искрятся бриллиантами, мужики – бриллиантином. Все такие замороженные, как рыба хек!

Акимов встал, превозмогая с трудом притяжение кресла-качалки:

– Пойду подремлю еще немного.

– Пойдем, пойдем, здесь стало прохладно. – Лиза допила вино, затушила сигарету.

Они вошли в дом, когда в небесах раздался сухой выстрел. Остро запахло свежескошенной травой. Но гроза только краем задела виллу – вся ее мощь обрушилась на предгорные виноградники – и длилась не более получаса, однако успела побить градом проклюнувшийся виноград, плантации клубники, взошедшие посевы, выкорчевала деревья, кое-где сорвала крыши. Мощные потоки размывали насыпи, провоцировали обвалы на горных дорогах. Сбросив все свое зло на землю, грозовая мегера улетела и растворилась за горной грядой.

Когда выспавшийся Акимов, побритый, благоухающий, в темно-сером костюме и при золотой галстучной булавке, спустился вниз, столовая уже приобрела праздничный вид. Бельгийка Сюзи, новая любовница Бучино, в розовом лифчике под прозрачной черной рубашкой и розовых искрящихся лосинах руководила расстановкой горшков с лилиями и гортензиями нежнейших тонов. Из напольных ваз вырывались салютами белые и желтые тюльпаны; столы сверкали хрусталем, фарфором и серебром; скатерти тяжело ниспадали, образуя на полу воланы. В камине пылали толстые полешки, примешивая к воздуху гостиной чуть едкий, но приятный дымок. Веранда и лужайка сияли всеми огнями, они отражались в темной воде бассейна и сверкали на мокрых после дождя листьях и траве.

Перед тем как начали раздаваться приветственные гудки въезжающих машин, в зал вошла Лиза в темно-синем шелковом платье, длинные темные волосы собраны в строгий пучок танцовщиц фламенко. Приоделась и Сюзи, практически невесомая прозрачная хламидка на ней оставляла ощущение полета и давала возможность полюбоваться силуэтом ее миниатюрного тела; атласные балетки мелькали под струящимся подолом. Спустился Бучино, пытаясь на ходу застегнуть запонки, глазами отыскал Сюзи, подошел к ней за помощью.

Затем он встречал друзей на ступеньках старинной веранды, хлопал по плечам, целовал руки дамам, представлял Акимова и Элизабету прибывшим. Их было шестеро: адвокат, банкир и политик с женами. В столовой начали звенеть посудой и приборами. Бучино сновал между гостями как челнок: с кем-то говорил серьезно, с кем-то смеялся и заговорщицки подмигивал Акимову.

Время близилось к полуночи. Акимов курил на заднем крыльце. Внезапно к веранде подошли двое охранников Энцо с юным созданием в белых колготках, белых ботфортах, черных шортиках и черном коротком свитерке. Один остался, другой направился к Бучино. Тот сразу вышел, почти выбежал, сказал что-то девушке, достал бумажник и дал ей денег. Андрей Ильич понял по выражению ее лица, что деньги были немалые. Охранники и девушка исчезли в тени аллеи. Он шмыгнул за ними, подглядел, как они входили в маленькую часовенку, и, стоя за кустами, стал наблюдать. Некоторое время спустя туда прошли адвокат и политик. Андрей Ильич прокрался к окошку и увидел Энцо.