Тень другой женщины - Наталия Антонова Страница 4

– Так самую крамольную версию ты ещё и не слышала.

– Выкладывай уж и её, – посуровела Нонна.

– А ты руки распускать не будешь? – со смехом спросил он.

– Нет.

– Точно-точно?

– Я никогда не обманываю, – заявила Нонна.

Борислав приподнял брови и подумал про себя: «А вот в этом ты, голубушка, не зарекайся. В твоей профессии ложь во спасение такое же лекарство, как нож хирурга и успокоительное на ночь». Вслух же он сказал:

– По второй версии, сердечко формой и цветом напоминает головку мужского члена… – При этом лукавый взгляд его говорил: «Ну что, съела?»

Но Нонна и глазом не моргнула.

– Что ж, похоже, – изрекла она с видом знатока.

У Борислава чуть с языка не слетело: «Где же это ты успела оригиналов насмотреться», но он вовремя прикусил язык – всё-таки Нонна будущий медик. Им в университете небось и не такое показывают… На ум пришли потрошение лягушек, мучения лабораторных мышей, и он загрустил.

– Ты чего нос повесил? – спросила Нонна, заметившая перемену в его настроении.

– Так, ничего, – ответил он и перевёл разговор на другую, более безопасную тему: – Пошли в воскресенье в краеведческий музей.

– Вообще-то раньше, бабушка рассказывала, девушек на первое свидание в кино приглашали, – проговорила Нонна притворно мечтательно.

– Да? – недоверчиво переспросил он и ответил: – Во‐первых, у нас с тобой уже не первое будет свидание, а как минимум второе, во‐вторых, мы не малолетки, чтобы на последнем ряду тискаться, и в‐третьих, кино теперь уже не то…

– Убедил, – рассмеялась Нонна.

– Ну, раз убедил, тогда скажи, что ты имеешь против истории родного края?

Нонна округлила глаза:

– Да ничего я против неё не имею.

– Тогда идём в краеведческий музей. – Борислав протянул девушке руку ладонью вверх.

– Идём! – звонко хлопнула она своей ладошкой по ладони парня.

В музей они сходили и остались довольны и им в общем, и новыми экспонатами в частности, а главное – друг другом.

Об особенностях характера Борислава можно было говорить до бесконечности. Так, в самом начале знакомства Нонна спросила Борислава:

– Ты любишь детей?

– С чего это ты взяла? – так явно перепугался он, что Нонна не выдержала и расхохоталась. Он смотрел на неё недоумёнными глазами. А Нонна, отсмеявшись, объяснила:

– Просто я подумала, что ты после университета хочешь стать учителем.

– Боже упаси! – вырвалось у него. – Я собираюсь стать журналистом.

– Ага, – подколола его Нонна, – детей ты учить не хочешь, а жареные сплетни выплёскивать со страниц жёлтых газет – самое то.

– Ничего подобного, – обиделся Борислав, – я собираюсь работать в серьёзном журнале, поэтому и учусь на филологическом.

Больше они к этой теме не возвращались. Но очень скоро Нонна поняла, что, несмотря на свой весёлый характер, Борислав – кладезь знаний не только по литературе, языку, но и по истории, философии, он неплохо разбирается в живописи и вообще в искусстве. Любит театр, отдаёт предпочтение классической музыке. А как он фотографирует! И… разводит дома кактусы. Для души, как он ей объяснил.

Нонна не была поклонницей кактусоводства, но разумно рассудила, что её любимый человек имеет право на оригинальное хобби. Хотя лично она предпочитала розы, тюльпаны, пионы, сирень, ландыши. И в этом не было ничего оригинального для девушки её возраста, как, впрочем, и для любой другой среднестатистической женщины.

Было, однако, ещё одно «но». Рассудительную Нонну слегка беспокоило, что скажет об объекте её любви Данила Ильич… Ей очень хотелось, чтобы они понравились друг другу. Тем более что отказываться от Борислава Нонна не собиралась. Так что теперь мяч был на стороне Сафронкова.

⁂

Было шесть часов вечера. Хозяин небольшого магазинчика, торгующего всякой снедью и бытовой химией, Эдуард Иннокентьевич Кобенко сам сидел за кассой. Народу было мало, и Эдуард вполне мог смыться, оставив магазин на своего зама Алину Кутафьеву. Алина была тёткой хорошей, покладистой, одна воспитывала двоих сыновей-погодков и никогда не спорила с хозяином по коммерческим вопросам. Звала его наедине Эдиком, по-матерински опекала, подкармливала домашними борщами, котлетами и пирожками, советовала жениться. А он в ответ только посмеивался и подбрасывал ей деньжат сверх зарплаты в те месяцы, когда шла активная торговля и прибыль была ощутимой для его кармана. К тому же он разрешал Алине брать домой из магазина продукты, невольно вспоминая, что они с братом тоже росли без отца. Мать надрывалась на двух работах и слегла, когда они только-только оперились. Эдуард тяжело вздыхал и корил себя за то, что не уберёг мать от хвори и раннего ухода.

Брат его Иннокентий, или, если ласково, Кеша, после школы уехал учиться в Москву, там и остался. А он окончил торговый техникум, решив, что и этого образования ему за глаза хватит. Поначалу Эдуард помогал брату, но потом тот окончил университет и укатил на стажировку в Канаду. Там женился и осел. Эдуард брата не осуждал, хотя, чего греха таить, хотел бы, чтобы тот со своим семейством был у него под боком. Но, видать, не судьба. Брат часто звал Эдуарда на постоянное жительство к себе, но тот отнекивался, отговариваясь русской поговоркой: «Где родился, там и пригодился». Иногда, правда, ездил к брату в гости. И всякий раз ворчал:

– Чего тебе в России не жилось? Тот же климат, та же холодрыга зимой.

Брат в ответ только посмеивался. А вот за что Эдуард брата уважал, так это за то, что он не только сыновей научил по-русски говорить – даже жена Кешкина на русском вполне прилично лепечет.

Эдуард вздохнул и подумал о том, что неплохо было бы со Светкой закатиться в клуб «Рыжая ослица». Но она, вишь, сегодня не может. Жаловалась, как всегда, на мать и намекала, что неплохо было бы им оформить свои отношения.

Легко сказать – оформить отношения. Было бы что оформлять. Нет, Эдуард ничего не имел против Светы, как женщина она ему нравилась. Но жениться – это совсем другое дело. К тому же отношения у них со Светкой были запутанные. Он встречался с ней пару месяцев, а потом как-то так случилось, не на трезвую, конечно, голову, что он сошёлся с её подругой Софьей и даже стал жить с ней. Но в один прекрасный, вернее, совсем не прекрасный день Софья отправилась на кастинг. Вбила девка себе в башку, что она создана для того, чтобы блистать на подиуме. И надо же было такому случиться, что на неё запал директор модельного агентства. И не так чтобы переспать пару раз и расстаться, мужик настолько потерял башку, что развёлся с женой, осиротил двоих детей и женился на Соньке. А Эдуард остался с носом. Или с рогами? Неизвестно, как правильно. Он сначала, конечно, запил. Но потом одумался – благодаря Алине, которая точила его денно и нощно, всячески наставляла на путь истинный, даже проявила своеобразное новаторство и подсунула ему диск со старой песней, в которой пелось о том, что если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. Как ни удивительно, этот психологический приём Алины подействовал, Эдик из запоя вышел. И опять начал встречаться со Светланой.