Готический ангел - Екатерина Лесина Страница 4

– Я рад.

– Ну так как?

– Что как? – Матвей подумал, что если надеть еще одну пару носков, то будет теплее…

– Вы мне поможете?

– Смотря какая вам нужна будет помощь. – Эту часть разговора Матвей не любил. – Я собираю информацию. Я работаю с информацией, анализирую, структурирую, делаю определенные выводы. В результате составляю подробный отчет. Я не ловлю преступников и не выступаю в качестве мстителя. Грубо говоря, я отвечаю на вопросы, которые задает клиент, даю ему сведения, которые он желает получить, а что он дальше с этими сведениями будет делать – уже не мое дело. Понятно?

– Вполне. – Градовский подвинул табуретку и закинул ногу на ногу. Светлые брюки вкупе с зелеными тапочками выглядели нелепо. Может, других расцветок купить? Серых или там черных?

– Эти условия меня вполне устраивают. О размере вашего гонорара мне сообщили, если он не изменился… – Пауза-ожидание, Матвей покачал головой. – …то я готов изложить дело.

– Излагайте. – Матвей чихнул. И еще раз. Ну вот, похоже, он опять заболевает, ну почему, как осень, так непременно простуда? Надо выпить чаю. Срочно. С малиной или медом. Или и с тем и другим…

– Проблема, собственно говоря, не совсем чтобы моя… точнее, она касается и меня, но лучше, наверное, по порядку, правда?

– Правда. – Матвей поставил чайник, достал варенье, мед, батон… – Вы говорите, не обращайте внимания. Холодно очень.

– Холодно? – Градовский расстегнул пиджак. – По-моему, наоборот, здесь у вас очень жарко, так что, если позволите…

Пиджак он повесил на серебристый крючок, который изначально предназначался для кухонного полотенца, но оно третий день как где-то потерялось.

– У меня есть сестра, Жанна. – Петр Аркадьевич чуть ослабил узел галстука. – Некоторое время назад она вышла замуж.

– Некоторое – это которое?

– Ну… лет шесть, наверное. Или семь. Давно, в общем. Честно говоря, изначально я был не в восторге от этого брака, ее муж – мой деловой партнер, человек, в общем-то, хороший, но старше Жанночки, к тому же вдовец и с ребенком, но вроде бы все у них сладилось. Жанна была счастлива, Игорь тоже.

Чайник пронзительно засвистел, и Градовский замолчал, дожидаясь, пока Матвей разольет по кружкам кипяток.

– Конечно, ссорились иногда, как это обычно бывает в семьях, но в целом сжились.

– А бизнес?

– Что бизнес?

– Вы упомянули, что Игорь был вашим деловым партнером.

– Почему «был»? Он и есть, в смысле, и остался. Я ему почти как себе верю, серьезный человек. И работать умеет, мы с ним к одному проекту тут подключились… с перепланировкой целого городского района связан, серьезное дело. Более того – самое серьезное из тех, за которые приходилось браться, деньги туда огромные уже вложены, а придется еще больше… но я ведь по порядку хотел.

– Да-да, – согласился Матвей.

– Вот, у Игоря от первого брака имелась дочь, Маша. На момент его с Жанночкой свадьбы девочка была достаточно взрослой, да и Жанна никогда не скрывала, что Маша ей не родная, но это не значит, что она ее не любила. – Градовский сделал паузу. – Сначала все было вроде бы как хорошо, Машка Жанночку приняла, слушалась, проблем не доставляла, а в последний год как с цепи сорвалась. Жанночка постоянно на нее жаловалась – сплошные истерики, крики, слезы, обвинения… а потом взяла и вены себе перерезала.

– Кто перерезал?

– Маша. Пришла из школы, залезла в ванную и бритвой по рукам. – Градовский шумно вздохнул. – Спасти не удалось.

Он опять замолчал, а Матвей не стал поторапливать, не тот случай. А дело вырисовывалось неприятное, вот не любил Матвей со смертью пересекаться, пусть и случайно, мимолетно, но все равно, каждый раз как отпечаток, от которого долго приходится отмываться, согреваясь коньяком, чаем и розовой резиновой грелкой, в которую влезало три литра кипятка.

– Понимаете, с одной стороны, это стопроцентное самоубийство, с другой – Игорь теперь обвиняет Жанночку в том, что она довела Машу, грядет развод…

– Вас ведь не развод беспокоит, так?

– Так. – Градовский снова дернул галстук, отчего тот съехал набок. – Дело в проекте. Игорь полностью потерял способность думать. Он зациклился на Машиной смерти и на Жанниной вине, а я вроде бы как ее брат. Но в то же время я – деловой партнер, с которым нужно работать. Разрыв в настоящее время будет означать крах как для меня, так и для него. И опять же… понимаете, дело, в котором мы участвуем, обещает огромные дивиденды, и потому…

– Возникли некоторые сомнения?

– Вот именно! Машина смерть бросает тень на деловую репутацию Игоря, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы замять некоторые слухи… Официально Маша умерла в результате не диагностированного вовремя воспаления легких. Имеется соответствующее врачебное заключение, а заведенное дело изъято вместе со всеми протоколами… Девочку все равно не вернуть, а для бизнеса, особенно когда имеешь дело с иностранцами, подобные вещи вредны.

– И что вы от меня хотите?

– От вас – информацию. Заключение по поводу Машиной смерти. Действительно ли самоубийство? Если да, то его причину – записки при ней не нашли, а комнату обыскивать не стали.

– Почему?

– Меньше документов, меньше денег на их изъятие, – жестко ответил Градовский. – Я сразу сообразил, что эту историю лучше замять… Считаете меня циничным?

– Практичным, – совершенно честно ответил Матвей, прикидывая, с чего тут начать.

– Это верно, я практичен и не собираюсь мстить или вершить правосудие. Я всего лишь хочу знать правду. Если ее довели до самоубийства – то кто это сделал и по каким причинам. Однако любые обвинения должны быть обоснованы.

– Будут.

– Тогда… наверное, все. Но поймите, дело срочное… я готов платить вдвое-втрое, как скажете, просто время – это…

– Важно, – закончил Матвей. Перевернув кружку, он выпил последние капли уже холодного, но крепкого и сладкого чая. – Ваша сестра ведь не откажется поговорить со мной? И комнату девочки осмотреть… и хорошо бы с вашим партнером побеседовать. Что до изъятых документов, то надеюсь, они у вас остались?

Градовский кивнул.

– Вот и хорошо. С собой?

– Нет. В машине. Я сейчас принесу, аванс тоже. Отчетов не надо. Результат!

Набросив на плечи пиджак, Градовский с почти неприличной поспешностью выскочил из кухни, спустя секунду хлопнула входная дверь… ну вот, даже не переобулся, попритаскивает на тапочках грязи, а Матвею потом полы мыть.

– Графинюшко? А што графинюшко? Она ж того, ласка́вая была до усих, добрая, только тихенечкая больно, иным разом и словечка-то не услышишь, пока везешь, а заговорит – голосок тоненький, звонкий, ну точно птаха. И завсегда этак по-господски, с политесом… будьте любезны, Остап Ефимович, окажите милость остановиться тут. А я што? Я ж завсегда услужить-то рад… Выходит, нету боле нашей Натальи Григорьевны? Ох беда. – Остап, служивший при доме конюхом и извозчиком, говорил спокойно, неторопливо, как полагается человеку, в преступленьи не замешанном. Только вот руки выдавали некоторую нервозность: кривые заскорузлые пальцы с синюшными грязными ногтями беспрестанно мяли шапку, столь же грязную, как и ногти.