Язык его пропавшей жены - Александр Трапезников Страница 4

Помолчав немного, знаток древности продолжил:

— Из истории нам всем известно, что трояне назывались сперва пеласгами, потом — фракийцами, затем — тевкрами, после этого — дарданами и, наконец, обрели имя своего города и страны. А в результате падения Трои стали называться уже пергамлянами и кемеянами, поскольку Кемь и Пергам построил Эней с остатками троянцев, избежавших гибели в Иллионе. Но у фракийцев, равно как и у пеласгов, мы встречаем множество племенных названий чисто славянских, между которых, по Геродоту, есть руссы и русины. Само слово «пеласги», как отмечал еще Ключевский, означает «перелетный аист», что вообще свойственно славянской душе, характеру, все время меняющему образ жизни, перебирающемуся с места на место, ищущему лучшей доли. А, кроме того, фракийцы носили чубы, как малороссияне.

— А вот это надо держать в строжайшем секрете, — предупредил Вадим, даже с подозрением оглянулся. — Хохлы услышат — беды не оберешься, все под себя перепишут. А не перепишут, так обкусают и выплюнут, потом съесть будет невозможно.

Услышали ли их чудом сохранившиеся в «Шеш-Беше» малороссияне, неизвестно, но к столику вдруг подошел лысоватый, субтильного сложения человек среднего возраста и, наклонившись к клиенту, что-то зашептал на ухо. Тайную информацию передавал минуты три. Потом так же незаметно исчез.

— Еще один телохранитель? — поинтересовался Вадим.

— Нет. Частный детектив. Ситуация обязывает.

— И тоже в связи с семейными обстоятельствами?

— Примерно так. Да я вам потом все объясню. А что касается истории, то ее надо не переписывать, а снимать нанесенную на нее идеологическую пленку пласт за пластом… Глубина народной памяти просто поразительна, — подытожил мужчина. — Расшифровка древнерусского фольклора уводит нас в глубину тысячелетий, во времена неолита. Во всяком случае, сказочный сюжет смертельного боя между тем же Муромцем и чудовищем на «калиновом мосту» можно интерпретировать как отголосок охоты наших предков за мамонтом. Где-то в тундре. Ягель ведь схож с калиной.

— Вы фольклорист, филолог? — спросил Вадим.

— Он просто душка, — ласково ответила невеста. Настроение у нее менялось довольно часто. Особенно после выпитого.

— Я на данный момент всего лишь ваше досадное недоразумение, хотя еще и не кошмар, — произнес загадочный клиент. — Но поверьте, скоро им стану, потом исчезну, а вы еще об этом глубоко пожалеете.

А вот это уже прозвучало как-то несъедобно. Неудобоваримо даже. Молодые люди встревоженно переглянулись. А странный человек, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Однако фольклор передает нам не только хронологическую, но и географическую память об исторических событиях. Русские былины зафиксировали знакомство древних русичей не только с соседями — Ордой, Литвой, Турцией, но и с Каспием, это «Хвалынское море и Сокол-корабль», Иерусалимом, о чем я уже вам пропел, Италией — «Земля Тальянская», Арабским Востоком — «Сарацинская земля». Чем древнее былинный сюжет, тем более отдаленный пласт исторической географии он нам открывает. Например, Илья Муромец борется то с печенегами и половцами, то вообще отправляется истреблять Идолище Поганое в Константинополь. А вот сюжет о богатыре-нахвальщике истолковывается как воспоминание о столкновении с Хазарским каганатом: «Земля Жидовская и богатырь Жидовин». А сказка о Царь-девице — как рассказ о борьбе с сарматами: «Девичье царство, Подсолнечное царство».

— Возникает вопрос… — решил перебить его Вадим, надеясь развернуть мысль собеседника к делу: какого хрена ему вообще надо от нотариальной конторы «Рябцева и сын»? Завещание-то на кого составлять? На Илью Муромца, что ли? Или на Святогора? Но мужчина не дал ему договорить.

— Да, вопрос действительно возникает, — в охотку подхватил он. — Насколько глубоко простирается географическая память древнерусской фольклорной традиции? И насколько точно мы можем определить историко-географические реалии по дошедшим до нас поэтическим описаниям? А я вам отвечу. Народный эпос, былины, легенды, предания, плачи, сказки — содержат в себе зашифрованную информацию о событиях далекого прошлого. Надо только уметь правильно расшифровывать эти поэтические образы, суметь понять их смыслы, коды и значения. И все это, конечно же, между прочим, есть еще и в Библии.

— Ну как же без Библии-то, — вяло согласился юрист. Не дай Бог еще и в ней увязнет. Авраам родил Иакова и так далее. Нет, клиент двинулся в другую сторону, в Индию:

— Славянская фольклорная поэзия сопоставима с самыми архаичными формами греческого стиха. Из которых вышел и гекзаметр, и ритмика древнейших гимнов «Ригведы». Так что все связано, повязано и перевязано. Вот, к примеру, былина о Волхе Всеславиче. О завоевании царства Индийского. Главный герой, родившийся от колдовства, «волхования», слывший оборотнем, собирает дружину и выступает в поход против угрожавшего Руси Индийского царства.

— Вампир, что ли? — с надеждой спросила девушка, ожидая, что ей под вечер расскажут хорошую голливудскую сказку.

— Почти. Сразу бросается в глаза, что врагом Руси поименована не Орда, не Литва, а далекая Индия. Это может указывать на то, что данный сюжет дошел до нас в наименее искаженном виде, и описывает переселение арийских племен в Арьявату, страну ариев — центральную часть Северной Индии, еще за две тысячи лет до нашей эры. Поход прошел успешно, и Волх Всеславич с дружиной поселяются в Индийском царстве после истребления всего местного населения. Короче, перебили всех дравидов и заняли их место.

— Как все-таки в прошлом, во время великого переселения народов, мир был жесток, — огорченно произнес Вадим.

— А сейчас добрее, что ли? — резонно заметила невеста. — И теперь «переселение» идет, не знаешь разве? Только гастарбайтеров. Скоро они со своими дружинами в час Х и нас всех истребят. Жди. В своей нотариальной конторе.

— Следует, однако, заметить, — продолжил мужчина, — что зафиксирован и второй вариант того же былинного сюжета, в котором главный герой называется не Волхом, а Вольгой, и Индийское царство заменено на Турецкую землю. Но это является примером того, как древний сюжет привязывается к новому врагу и к новым историческим реалиям. Хотя в самом тексте былины о Вольге и «царе Турец-сантале» встречается анахронизм: главному герою вместе с царем-турком противостоит царица Панталовна, а это имя ассоциируется не с Турцией, а с династией Пандавов в Индии. И вот что особенно любопытно. В походе Волх-Вольга Всеславич, пользуясь своими способностями оборотня, обувает-одевает, кормит дружину, ведет разведку против Индийского царства и побеждает индийского царя. В этом случае он напоминает другого древнего героя — греческого бога Диониса.

— Дионис-то тут при чем? — устало спросил Вадим, уже начиная глубоко сожалеть о том, что приволок сюда этого клиента-параноика.

— Ну как же! Он ведь по преданиям тоже совершил поход в Индию с войском вакханок, и чудесным образом кормил их в пути. Однако при этом необходимо отметить, что славянский Волх гораздо древнее, архаичнее Диониса. Это, скажу честно, приятно осознавать. Диониса можно считать древним культовым героем первобытных земледельцев, ставшим божеством урожая. А Волх Всеславич, наш «сукин сын» — это образ бога охоты и рыболовства. Он не просто оборачивается зверем и птицею, но и избивает животных на прокорм дружине, так что «и волку и медведю спуску нет».