Месть русалки - Марина Серова Страница 4

«Убирайся по-хорошему, бездарная курица! А не то пожалеешь, что работаешь в этом бассейне!»

— Да, не слишком вежливо, — хмыкнула я. — Позвольте, я возьму записку?

— Конечно, я для этого ее и принесла, — кивнула моя собеседница. — Я напугалась, когда это увидела, и решила дождаться маму, чтобы обо всем расспросить ее. Когда мама вернулась в тренерскую, я показала ей записку-угрозу и потребовала, чтобы она рассказала, что это такое. Мама сначала разозлилась, что я лазила в ее ящик — я и на самом деле открыла ящик стола, но для того, чтобы достать ароматическое масло для сауны. А там и лежал этот листок.

Тогда я объяснила, что не специально лазила, стала расспрашивать маму, от кого это.

Она долго не хотела рассказывать, однако поняв, что я от нее не отстану, пообещала дома поговорить, потому что сейчас у нее занятия.

Я даже про сауну забыла — заявила, что не уйду из бассейна до тех пор, пока мама все не расскажет. Мама оставила меня в тренерской, и я взяла записку себе.

Потом пошла в сауну, чтобы попросту не сидеть в ожидании, и когда мама освободилась, то устроила ей этакий «допрос с пристрастием».

Мама только тогда и рассказала, что записка эта — не первая, а, наверное, уже шестая по счету. Их начали подкидывать ей давно, в разные смены, поэтому понять, кто злоумышленник, не удалось.

Мама думала сперва, что это чьи-то обидные шутки — ее ведь не только «курицей» обзывали, но и другими оскорбительными прозвищами. И обязательно в записках указывалось на ее абсолютную бездарность и неумение работать. Я спросила маму, где все эти записки, но она сказала мне, что она их выбрасывала — только эта осталась. Я тогда всерьез напугалась — ведь в письме содержалась явная угроза!

Вдруг, если мама останется работать в бассейне, с ней что-нибудь случится? Но мама отмахнулась от меня — вроде мало ли имеется недоброжелателей и завистников. К тому же она — бывшая спортсменка, гордость не только Тарасова, но и России. Вот и исходит кто-то от злости, а так как сделать ничего не может, пускается на подобные пакости.

Я стала спрашивать маму, кто из ее коллег работал в то время, когда приходили записки. Только мама сказала, что не помнит, в какие точно дни она их получала. Но вроде как это все тянется с середины октября, если не раньше…

— Но, как я понимаю, записки — это не единственное, что напугало вас? — предположила я.

Диана грустно кивнула.

— Вы опять правы, — подтвердила она. — Я решилась нанять вас после последнего случая… Боюсь, он — не единственный, и чем дальше, тем будет хуже. Это случилось в четверг, в мамину смену. Она должна была выйти на работу к семи утра и быть в бассейне до девяти вечера, но в тот день у мамы был назначен прием к зубному. Она лечится в одной стоматологической поликлинике, туда и я хожу. Там врач очень хороший работает, Галина Владимировна, не побоюсь сказать, в Тарасове она — одна из лучших стоматологов. У мамы, к сожалению, с молодости с зубами проблема — ни пломбы, ни коронки не держатся, а вдобавок ко всему, дело ухудшает и курение. Галина Владимировна постоянно говорит маме, что надо бросать курить, потому что смолы портят и эмаль, и вообще все на свете. Они с мамой в очень хороших отношениях, но к Галине Владимировне всегда огромная очередь, а у мамы как раз накануне зуб разболелся, и она уговорила стоматолога принять ее в четверг. Мама не знала, сколько времени она пробудет в клинике, поэтому попросила сестру мужа, Марину, заменить ее. Вообще так нельзя делать, потому что Марина — совсем не спортсменка, у нее нет разряда. Просто она любит плавать и знает разные техники, моя мама сама учила ее. Поэтому иногда — очень редко — Марина заменяет маму, к тому же мама обещала выйти на работу, как только освободится. Ей и пришлось выйти, только не потому, что она обещала…

Диана снова замолчала — я заметила, что она так привыкла говорить.

Вроде сначала ее монолог течет плавно, без заминок, но потом она словно собирается с мыслями и прерывается, и только после недолгой паузы продолжает свой рассказ.

Я подождала, когда девушка снова заговорит, чтобы услышать продолжение истории.

— В общем, в двенадцать дня Марину увезли в больницу, — сказала Диана. — Пищевое отравление. Потом она рассказывала, что когда пришла в бассейн, сильно хотела есть — выходить ей пришлось в шесть утра, она не успела ни позавтракать, ни даже кофе выпить. А Марина — гипотоник, если она кофе не выпьет, давление по нулям упадет. Но, чтобы не опоздать, она взяла с собой черный кофе и сахар, понадеявшись, что у мамы есть что-нибудь из еды — какая-нибудь шоколадка или печенье. В общем, когда Марина пришла в бассейн, то первым делом поставила электрический чайник и сделала себе кофе. Она увидела, что на столе лежит коробка шоколадных конфет, и сразу поняла, что это, скорее всего, мамины. Ведь у тренеров свои комнаты, а эта принадлежала только моей маме. Марина налила себе кофе, открыла коробку. Она не удивилась, что мама оставила конфеты — ведь она сладкоежка и без шоколада обойтись не может. Коробка была распакованной, и одной конфеты там не было, и Марина решила, что ее съела мама. Поэтому она и не постеснялась есть эти конфеты, ведь если бы коробка была закрытой, то Марине пришлось бы оставить ее нетронутой. Марина старается не злоупотреблять сладким, бережет фигуру, но так как время было раннее, она съела несколько шоколадных конфет. Ведь знаете, считается, съеденное до полудня в жир не откладывается, поэтому до двенадцати можно трескать что угодно, даже тортики. Но Марина съела пять конфет, больше не стала. Говорю, она за фигурой следит. Возможно, это и спасло ей жизнь…