Миллион для Коломбины - Анна Дубчак Страница 39

Получается, что он не сумел ее спасти. И хотя он сам услышал все своими ушами, все равно это казалось каким-то нереальным, непостижимым, он не мог осознать это и пребывал в полной растерянности. Но как они ее нашли? Ведь он сделал все, чтобы этого не случилось. Они нигде не могли наследить. И надо обладать просто какими-то феноменальными способностями, чтобы вычислить, что они спрятались в Красноуфимске!

Тот мужчина, которого он принял за прокурора, зашел в гостиницу, но не подошел к нему, а расположился в одном из глубоких кресел рядом с ресепшном. Удивительно, но девушки на ресепшне не было, должно быть, подумал Григорий, ее увезли на допрос. А может, ей стало плохо, и ее отпустили домой? Это ей-то плохо?

Мысли путались. Да при чем здесь вообще эта девушка? Хотя как это при чем? Она наверняка видела убийцу… Убийца. Какое страшное слово. И оно ну никак и ни при каких обстоятельствах не должно было быть отнесено к Наде. Нет, она жива. Она не могла умереть. А они не могли ее найти.

«Прокурор» рассматривал его, щурил глаза. А может, он вовсе и не был прокурором, может, он – человек, которого наняла Алиса? Нет-нет, он явно из местных, к тому же слишком спокоен.

Зачем, зачем Григорий оставил Надю одну? И почему в гостинице? Спрятал бы ее в каком-нибудь частном доме, где бы ее точно уж никто не нашел. Потому что это невозможно. Или надо было все рассказать ей с самого начала? Предупредить, что разыскивают все-таки не его (хотя его, конечно, могла зафиксировать не замеченная им камера, установленная на задней стороне дома), а ее – типа, она важный свидетель и сама не подозревает об этом. Но тогда она бы начала расспрашивать его, каким образом она стала этим самым свидетелем? Где была и что такого увидела?

А ведь он промолчал и ничего ей не рассказал, исключительно чтобы она лишний раз не волновалась. И деньги эти привез, чтобы она наконец-то почувствовала их вкус и те возможности, которые они могут ей предоставить. Чтобы она насладилась ими, чтобы хотя бы на время стала счастливой, чтобы у нее голова закружилась не от долгов и проблем, а от радости. Конечно, все эти положительные эмоции были бы с душком, да и вообще весьма сомнительные, ведь деньги-то украденные. Но и не рассказать о том, что он их украл, Григорий тоже не мог. Сплошная засада со всех сторон. Расчет был только на хотя бы самый малый процент природного авантюризма Нади. К тому же в декорациях Михайловска или Красноуфимска вся эта история с деньгами и возможностью их потратить на удовольствия могла бы показаться мрачноватой и опасной. В Петербурге, в какой-нибудь роскошной гостинице на Невском, где она была бы окружена роскошью, с сумкой, в которой больше миллиона евро, жизнь показалась бы ей приятным подарком, и радость переполняла бы ее, девушку провинциальную и не испорченную вообще какими-либо удовольствиями.

Он вдруг понял, что плачет. Слеза стекла по щеке и коснулась губ, Григорий слизал ее. Нет-нет, этого не может быть. Ее смерть была бы верхом абсурдности самой жизни! В тот момент, когда перед ней открывались такие возможности, оказаться убитой в гостиничном номере чужого города? И это как раз тогда, когда он приехал к ней, чтобы сообщить, что она больше никому и ничего не должна! К тому же после ночи, которую они провели вместе, жизнь обоих изменилась. Во всяком случае, Григорий очень на это надеялся. И первое, что он собирался сделать, увидев ее, это крепко обнять и сказать, что он испытывает к ней куда большее чувство, чем просто нежность…

За что судьба так жестоко наказала ее? Она была в одном шаге от безмерного счастья!

…Григорий услышал, как к гостинице подъехала машина, свет фар мазнул по темному (забыли зажечь свет!) холлу. Полицейский, сидевший рядом, встрепенулся и бросился к дверям. Вошел невысокий худой мужчина во всем темном. Подошел к господину в кресле, они о чем-то с минуту поговорили. После чего мужчина, скорее всего все-таки следователь, крикнув полицейскому: «Свет-то включи!» – быстрым шагом подошел к Григорию.

– Максимов Григорий Яковлевич? – спросил он, слегка наклонив голову (вспыхнул свет, все зажмурились), чтобы рассмотреть Григория.

– Да, это я. Почему меня не пустили в номер и задержали? На каком основании?

– Для начала пройдемте вот сюда, в кабинет администратора, где мы сможем спокойно поговорить.

Он испытывал какое-то странное чувство, словно холодная змея обвила все тело и теперь сдавливала – становилось все труднее дышать.

– Следователь Дорошев, Василий Сергеевич. Вам требуется адвокат?

Вместо ответа Григорий протянул свое адвокатское удостоверение, которое Дорошев изучил самым внимательнейшим образом.

– Что ж, тем лучше. Итак. Сегодня здесь, в гостинице, произошло убийство молодой женщины, Жанны Золотовой.

Вот тут его словно пробило током, и он моментально пришел в себя. На лбу его выступила испарина. Не Надя!!! Убита не она! Значит, она по-прежнему ждет его в номере!!!

Он почувствовал, что даже плечи его опустились, а тело расслабилось. Это было похоже на счастье, которое вот уж точно ни за какие деньги не купишь. Возможно даже, что он улыбнулся. Идиот! Как мог он так легко купиться и сразу предположить самое худшее? Похоже, он так этого боялся, что только об этом и думал. Этот страх проник в его кровь как отрава.

– Так, и что же? Почему я-то в наручниках?

– Вы со своей спутницей были единственными постояльцами этой гостиницы. И именно вашу спутницу, Надежду Сурину, Жанна Золотова обслуживала последний раз.

– А кто она вообще такая, эта Жанна Золотова?

– Администратор, но, скажем так, по причине того, что гостиница пустует, она выполняла и другие функции – горничной и уборщицы. Временно, конечно.

– И что случилось? Каким образом она обслуживала мою подругу?

– Она готовила ей завтрак, после чего и была убита.

– А Сурина? Что с ней, вы ее тоже задержали?

Дорошев ухмыльнулся – до него только что, вероятно, дошло, что допрос идет как-то не так, и это не он задает вопросы, а, наоборот, московский хлыщ, типа адвокат, допрашивает его.

– Ваша Сурина сбежала. Убила и сбежала.

– Как это – убила?

Разговор перестал быть допросом – Григорий «включил» адвоката и теперь, как бы Дорошев ни старался, сам начал нападать на него со своими вопросами. Он выяснил для себя главное – после обеда, примерно в два часа дня, труп горничной (или администратора) Жанны Золотовой был обнаружен в номере, в котором проживала Надежда Сурина вместе с ним, адвокатом Григорием Максимовым. На горничной, по словам ее подруги, было чужое черное платье. После некоторых следственных действий было выяснено, что это платье принадлежало, скорее всего, Суриной, поскольку его, это платье, опознала официантка ресторана «Екатерининский», обслуживавшая их столик прошлым вечером. Услышав это, Григорий снова напрягся. Во-первых, зачем горничной было надевать платье Нади, во-вторых, если ее убили в этом платье, то как не предположить, что девушку убили вместо Нади? Вариантов, почему на Жанне было платье Нади, было не так много. Первый – Надя сама позволила ей примерить свое платье или вообще подарила его ей. Второе – Жанна надела на себя платье в отсутствие Нади, а это предполагало, что Нади в это время в гостинице вообще не было. То есть Жанна точно должна была знать, что постоялица ушла, уехала, но куда? Пошла прогуляться? Может, и так. А может, сбежала? Задавая следователю хаотичные вопросы, Григорий выяснил для себя, что есть свидетели (таксист, дворник), которые видели, как девушка с большой дорожной сумкой вышла утром из гостиницы, села в такси и уехала. Но потом вернулась, только в руках ее помимо дорожной сумки был еще и большой пакет с чем-то тяжелым. Получается, что она никуда не сбегала, а просто отправилась за покупками и вернулась. После этого момента ее никто не видел по той причине, что и свидетелей не оказалось. Ни таксиста, дежурившего возле гостиницы, ни дворника, который к тому времени отправился домой отдыхать. Попытались найти таксиста-частника, подвозившего Сурину (его фамилия была хорошо известна, поскольку он часто обслуживал постояльцев гостиницы), да только он, по словам его жены, уехал на рыбалку и неизвестно когда вернется. И телефон его не отвечает, вероятно, в том месте, куда он отправился, нет сети.