Две головы и одна нога - Иоанна Хмелевская Страница 39

Оставив голову в прихожей, мы наконец перешли в комнату и приступили к беседе.

– Учтите, добровольное признание, – начала я, протянув капитану письмо Елены Выстраш. – Так получилось, что уже на французской автостраде я одновременно ознакомилась с двумя вещественными доказательствами. Мне она ничего не сказала тогда на шоссе кроме «беги» и «я Елена». Все остальное, в том числе и фамилию, я вычислила дедуктивным методом. А кроме того, мне звонила подруга Елены, некая Иоланта Хмелевская, и уже совершенно конкретно заявила, что речь идет об убийстве. Так и сказала: «Они его убили». Кого – к сожалению, не уточнила. Кроме того, сдается мне, я вычислила бабу, которая меня ненавидит. Когда-то она была моей подругой, потом стала врагом. Фамилии ее не знаю, потому что она вышла замуж за человека, фамилию которого никак не могу узнать. Знаю только имя, некий Ренусь – и все. А Иоланту Хмелевскую вы допросить не сумеете, два часа назад она улетела в Канаду, думаю, в настоящий момент находится в небе где-то над Амстердамом. Мне она позвонила из аэропорта, когда уже объявили посадку на их рейс. Сказала всего несколько слов. Улетает потому, что боится. Елену убили и ее тоже могут.

Капитан со вниманием выслушал мой отчет, не перебивал, не возмущался, но явно переживал. Например, услышав об отлете Иоланты, очень огорчился. О том, что она отправила мне перед отъездом письмо, я полиции не сообщила, сначала сама его прочитаю, мало ли что… И еще не сообщила о Либаше, не потому, что и его хотела на какое-то время скрыть от полиции, он просто вылетел из головы из-за новой головы Елены, тьфу!…

Как только капитан ушел, я бросилась к шкафу и принялась разыскивать накидку подходящих размеров. Под руку все попадались прозрачные скатерти, но они не подходили именно из-за своей прозрачности. Ага, вот старая скатерть на двенадцать персон, как раз то, что нужно. И вскоре в моей прихожей уже возвышалось нечто вроде пирамиды, ниспадающей к полу мягкими складками. Прикрыв как следует сувенир, я несколько успокоилась, и Либаш опять вернулся на свое место.

Поскольку дождь уже давно прекратился, я вновь засела за телефон. А сколько по Варшаве было разговоров, что эта дорогостоящая французская инсталляция такая безотказная! Дорогостоящая – это факт, но вот безотказная… Впрочем, говорят, стыки этой установки приходится ежедневно промывать спиртом, такая она по-французски деликатная. Спиртом, ха-ха! Поляки спирт выпьют, а стыки могут хоть повеситься, раз они такие деликатные. Насколько был надежнее прежний Эриксон. Какой дурак вздумал менять его на французскую установку? А, вспомнила, Горек вздумал, так пусть же теперь мучается, когда приходится звонить в мокрую породу!

Переключаться на другой предмет раздражения очень полезно. Я напрочь позабыла о новой голове, поскрежетала зубами из-за телефонных капризов, принесла себе стакан горячего чаю и прочно засела за телефон. До абонентов я дозванивалась с частотой двух штук в час. К сожалению, с места у телефона открывался прекрасный вид на пирамиду в прихожей, пришлось сесть к ней спиной, чтобы не отвлекала. И может быть, именно из-за того, что так сидеть оказалось неудобно, я ничего о Либаше не узнала. Правда, с самого начала немного перепутала и расспрашивала тех, до кого удавалось дозвониться, о Либуше. Может, потому, что эта фамилия была знакома, даже вдвойне. Во-первых, был такой воин в древности, кажется, в XI веке. А может, в X? Его владения захватила Русь, а Мешек Первый или Болеслав Храбрый, не уверена, не пришли ему вовремя на помощь, вот и пропали для Польши навсегда земли Красной Руси. Рассердилась, что так плохо знаю историю, полезла в энциклопедию, ничего не нашла, пришлось обратиться к Буншу [8]. Оказалось, это был Любор, жил во времена Мешека Первого, и вовсе не потерял он Красную Русь, а напротив, завоевал города Красной Руси. Кто же тогда потерял? Надо же, все перепутала. Очень хотелось разобраться с историей, но в данный момент не было времени, не стану же я читать всего Бунша. Почитала совсем немного, но все равно время незаметно ушло.

Из-за всего этого на нужного человека я вышла только около десяти вечера.

– Как это от кого слышала? От меня ты и слышала о Либаше, тот самый, из фирмы РЕБАС, – недовольно сказал мой давний сослуживец Юрек. – Очень сомнительная фирма, вроде бы акционерное общество, а на самом деле частная фирма, владельцем которой и является этот самый Либаш. Процветает, сейчас он мечтает о расширении, им нужна площадь, ко мне обратились, плевать им на Министерство сельского хозяйства. И на Министерство финансов тоже наплевать, там все подкуплены, не станут ставить палки в колеса, вот Либашу и требуется лишь заключение специалиста. Удивляюсь я все-таки нашим теперешним властям, ведь дураку ясно – дело нечисто, все шито белыми нитками, противозаконно, всплывет же когда-нибудь, такой риск!

– Ты рассуждаешь так, потому что не проходимец, – заявила я. – А они ничего не боятся. Успеют обогатиться, а когда станет горячо – прикроют свою лавочку, смоются с награбленным, прокуратура спустит дело на тормозах. Я тоже не очень разбираюсь во всех тонкостях современного бизнеса, может, кого и осудят, но они к тому времени уже будут загорать на пляже в Калифорнии. А прибыль при них останется.

– Возможно, ты права, во всяком случае, не дам я ему заключение. Они каждый день торопят. Сдается мне, ты в чем-то им очень навредила, это так?

– Очень может быть. И впредь намерена вредить, – сказала я, обернувшись и мстительно поглядев на пирамиду в прихожей.

Итак, Либаш выявлен, можно на какое-то время оставить телефон в покое. Выходит, я как-то причастна к подозрительному бизнесу. До сих пор развивался тихо, спокойно, камерно, можно сказать, никто из журналистов не решился их задеть, у каждого жены и дети, опасно связываться. Одна я не побоялась поднять вопрос в печати, возможно, просто не представляла всей грозящей мне опасности, и в результате это я убила Елену Выстраш и стреляла в ксендза викария. Кошмарные головы меня предостерегают недвусмысленно: хватит, не то плохо кончишь, заткни глаза и уши, замолчи и затаись…

Как же, не дождетесь!

Без пяти одиннадцать зазвонил телефон. Хорошо, что я не успела забраться в ванную, долго бы пришлось вылезать.

– Привет! – сказал мужской голос. – Это Анджей Боберский. Ты меня еще помнишь?

Меня прямо встряхнуло, ну как встряхивают пузырек с лекарством перед употреблением.

– Анджей! – дико заорала я. – Езус-Мария! Ты ведь сам не хотел… Это и в самом деле ты?! Откуда звонишь?

– Из Бостона. Хватит эмоций, я к старости скуповат стал, а международные телефонные переговоры очень дороги. Гжегож попросил рассказать тебе сразу все, что я знаю о Ренусе, а просьбы друзей для меня святое дело. Ты слушаешь?

– Как зверь в пуще. Чутко!

– Иреней Либаш. Уже давно поселился в Штатах, тут у него был дядюшка. Больше никаких родственников. Двадцать лет назад привез сюда из Франции Мизюню в качестве законной супруги, что меня несколько удивило, ибо Мизюня уже была законной супругой кого-то другого, ну да я не стал вникать в их матримониальные сложности. Пришло время, и весь мир заговорил о том, что прежние страны народной демократии преобразились в золотое дно для деловых людей. Тогда Ренусь опять пересек Атлантику, наверняка под воздействием Мизюни. Я бы на такой ни за что не женился, из двух зол уж скорей на тебе, так что сама понимаешь. Хотя нет, лучше повеситься. Вскоре после их отъезда умер дядюшка, человек достойный во всех отношениях, и оставил свое состояние Ренусю. Состояние хорошее: около пятнадцати миллионов в здешней валюте и три довольно солидные фирмы. Ренусь мог ничего не делая загнивать в благосостоянии или продолжать развивать бизнес. Он выбрал второе, наверняка опять под воздействием Мизюни. Я бы на такой ни за что не женился… да, я об этом уже говорил. Ведь и на имеющийся капитал поступали очень неплохие проценты.