Эффект предвидения - Надежда и Николай Зорины Страница 39

– А без гвоздики и чеснока можно? – Голос Булатовича прозвучал просительно, как у студента, когда он робко, заискивающе просит: а можно взять другой билетик?

– Нет! – строго, словно отказывая в другом билетике, сказала Раиса Михайловна. – Нельзя.

Булатович уставился в чашку, мысленно стеная: «Господи, господи, как только студенты, которым она преподает, до сих пор не нашли киллера; я бы их оправдал: расценил бы их поступок не как преступление, а не более чем самооборону».

– Великолепно, не правда ли? – Раиса Михайловна сделала маленький глоточек и блаженно прикрыла оттененные Францией веки. Вытащила длинную черную сигарету из черной же пачки, покрутила в пальцах, бросив выразительный взгляд на тугодума – невежду из органов. Булатович наклонился вперед, щелкнул своей неприлично алой зажигалкой, покраснел, сунул зажигалку в карман, застеснявшись. Хлебнул дьявольское зелье, ошпарил нёбо, снова закашлялся, рассердился на себя, рассердился на Соболеву, рассердился на Кирилла и жену его сумасшедшую, на убитую старуху рассердился и решил, что пора их всех поставить на место, по-ментовски поставить.

– Но пора и о деле, я думаю, – опередила его опять Раиса Михайловна. – Вы ведь по поводу вчерашнего убийства.

– Да. Меня интересует…

– Честно говоря, я с самого начала была не в восторге от этого брака, – перебила его Соболева. – Ну посудите сами, что хорошего могло выйти из такого мезальянса? Вы видели эту куколку, значит, сможете меня понять. Кто Кирилл и кто она? Моему сыну с его работой, с его образом жизни, с его гигантскими нагрузками необходима была не просто жена, а соратник, товарищ, помощник, человек, равный ему по уровню развития, образования, интеллекта. А эта… Голубенькие глазки, белокурые кудряшки, тоненькая талия – доводы, конечно, убедительные, чтоб увлечься, ну там пофлиртовать, роман завести. Но ведь этого никак не достаточно для семейной жизни, да наконец, отброшу ложную скромность, для звания жены Кирилла Соболева.

– Извините, все это очень интересно, и я вам в чем-то сочувствую, но мне бы хотелось перейти ближе к сути.

– Ближе к сути? Пожалуйста. Задавайте вопросы. Как на пресс-конференции.

– Скажите, Аня была склонна, как бы это выразиться, к некоторому психическому нездоровью?

– К психическому нездоровью? – Раиса Михайловна засмеялась. – Ну, на учете у психиатра не состояла, а так… Кто ее знает? Инфантильная девочка, домашний ребенок, акварельки рисует, на скрипке играет. Нет, пожалуй, о психическом нездоровье говорить не приходится. Никаких срывов раньше не было. Некоторая нервозность замечалась, но с психикой как будто все в норме.

– Как вы думаете, могла она от какого-нибудь сильного потрясения сойти с ума?

– Сходить там особенно не с чего было. А в общем, если сильное потрясение могло иметь место… Наверное, могла.

– Как вы думаете, кто мог ее запугать? Я имею в виду, кому это могло понадобиться?

– Не знаю. Мне Ирина рассказала (как раз за день до этого я к Ане заходила и Ирину там встретила), что у нее какие-то страхи, какие-то видения. Но, честно говоря, тогда я не придала этому особого значения, подумала, фантазирует девочка.

– Зачем же ей было фантазировать?

– Мало ли зачем? Может, от скуки, может, чтобы показаться интересней. Зачем люди фантазируют? – Раиса Михайловна снисходительно посмотрела на Булатовича. – Но видите, как все оказалось? Вам удалось установить личность этой женщины, убитой?

– Нет пока. На телевидение думаем объявление дать, по всем местным каналам, – зачем-то принялся объяснять Алексей. – Мой помощник… Но, это неважно, – оборвал он себя. – Итак, Аня и Кирилл живут вместе…

– Год. И полгода как зарегистрированы. Ей восемнадцати не было, когда они познакомились. Кирилл такой увлекающийся мальчик, он сразу бы и женился, если бы не это обстоятельство.

– А какие у них отношения?

– Кирилл влюблен, до сих пор влюблен, и она, кажется, его любит. Но за нее до конца ручаться не могу.

– То есть у вас есть сомнения?

– Не то чтобы сомнения, но… Да нет, никаких сомнений. Если бы не любила, уехала бы с родителями в Германию. Они в прошлом году отбыли туда на ПМЖ. У них дом под Ганновером, у отца какая-то фирма.

– Фирма? Какая фирма?

– Я точно не знаю.

– Родители Ани, значит, люди состоятельные?

– Все, что могу сказать, явно не бедные, а до какой степени, это не ко мне. – Раиса Михайловна презрительно усмехнулась.

– Ну хорошо. А скажите, у Кирилла были какие-нибудь проблемы? С газетой, с публикациями? Я имею в виду, может, ему кто-то угрожал, подавал в суд или что-то в этом роде?

– Проблемы?! – Лицо Раисы Михайловны исказилось от возмущения. – Вы сказали, проблемы?

И тут он понял, что дал маху. Он, опытный мент, 15 лет проработавший в сыске, он, считавшийся лучшим психологом их отдела, способный выжать из любого, наглухо закрывшегося в несознанку преступника чистосердечное признание, теперь самым постыдным образом облажался. Раиса Михайловна… Нет, это была уже не Раиса Михайловна, надменная, ухоженная женщина постбальзаковского возраста, спокойная и рассудительная. В мгновение ока она совершенно переродилась. Теперь это был разгневанный Посейдон, уязвленный пророчеством глупого Прометея Зевс, воительница Афина. И виновником этого перерождения был он, следователь Булатович, не к месту вылезший со своими грубыми ментовскими подозрениями, что у Кирилла Соболева, ее Кирилла, могут быть какие-то проблемы. Ровно 52 минуты лился эпос (он украдкой засек время) о Кирилле Соболеве. Ровно 52 минуты, потрясая невидимым копьем, могучая воительница объясняла ему, недалекому менту, что газета «Криминальный город» является самой раскрученной в области, что тираж, и так огромный, продолжает стремительно расти, что сам Кирилл Соболев – самый талантливый журналист в городе (подразумевалось, конечно, на свете), что… Ну да, враги у Кирилла, разумеется, есть. Но кто они, эти враги? Импотенты от журналистики, мелкие завистники, которые максимум на что способны – это позвонить в ночь выпуска в редакцию и наговорить гадостей. Проблемы! Какие у такого человека могут быть проблемы? Единственной его проблемой, как считает воительница, является этот (будь он проклят!) акварельный ангелочек.

За 52 минуты следователь Булатович узнал о Кирилле все: и о том, что в восемнадцатилетнем возрасте его очерк вошел в молодежный сборник журналистов, и о его романе на третьем курсе с Ириной («Как же я сожалею, что они расстались с Ирочкой!»), и о том, как Кирилл благодаря исключительно своему таланту смог создать и раскрутить такую популярную и всеми любимую газету, и о том…

Наконец Алексей Булатович не выдержал. Он был сыт по горло Кириллом Соболевым. Ему казалось, что его биографию он изучил вдоль и поперек, заглянул в каждый изгиб его жизни, словно престарелый сладострастник в изгиб тела своей молодой возлюбленной. И понял, что, если он еще раз услышит сочетание «Кирилл Соболев», его просто-напросто стошнит на этот прекрасно сервированный столик.