Надежда-прим - Александр Айзенберг Страница 39

Уже к вечеру вся огромная, как страна, родня Мокрова, то есть, все близкие, полублизкие, знакомые, полузнакомые, и в последний момент примкнувшие к ним, побросав дела, поздравляли друг друга по телефону с великим событием, как члены победившей на выборах партии.

— Теперь-то уж точно — все и сразу! — взахлеб говорили они друг другу любимые слова своего отмеченного судьбой родственника.

В конце концов, не известно кто не известно кому первый предложил наутро собраться всем вместе по такому случаю, ну как тогда, в далеком и смутном, прямо на берегу озера Кисегач! Теперь, разумеется, за счет собравшихся! Но остальные, выглянув в окно, сочли, что шутки тут неуместны. А вот в ресторане самой дорогой в городе гостиницы «Малахит» и не на утро, а прямо сейчас — отчего же!

Потом бесконечно долго созванивались: кому именно поручить пригласить Мокрова на пир. Выбрали троюродного дядю Мокрова, как самого незаметного и потому не слишком конкурентоспособного.

Но так как в душе каждый хотел поздравить и пригласить ставшего могущественным родственника, звонить ему стали все разом. В результате до Мокрова дозвонился лишь кум. После серии бесполезных звонков, ошалев от постигшей его удачи, он обрушил на голову совершенно обессиленного генерального директора «Родничка» такой вздор, что тот, ничего не поняв, судорожно зевая в трубку, на всякий случай поблагодарил и пообещал через час «быть». И тут же отключил телефон до утра и завалился спать.

Кум же по очереди обзвонил всю родню, сообщив ей благую весть, и призвал незамедлительно съезжаться к «Малахиту» для встречи благодетеля.

— А то Макарыч прибудет, а нас нет! Это как? А?! Итить твою в спираль!

В ожидании Мокрова просидели в «Малахите» до самого закрытия. Никто не решался уйти первым: а то, ты — за порог, а он — на порог, и первый окажется последним! Дураков нет!

За столиками сидели в том же порядке, как тогда на озере. Не специально! Упаси Бог! Но… основной инстинкт там, исторические аналогии, роковое стечение обстоятельств! Поначалу всем было очень весело. Все поздравляли друг друга с большим семейным праздником.

Не известно каким чертом кум-таки добрался до эстрады, с которой всего неделю назад Буланова потрясала провинцию.

— Друзья! — размахивая бокалом с коньяком начал он. — Разрешите тост!

— Разрешаем! — заорали со всех сторон. — Валяй!

Кто-то даже совсем по-казацки гаркнул:

— Любо! Любо!

Кум опрокинул бокал в ненасытную глотку:

— А раз любо — пожалуйста! Пока с нами нет Макарыча, но, упаси Бог, не за глаза! А так как мы его родные и близкие, то есть, все как один, то есть, поголовно, — кум смачно зажевал коньяк шматком нижней губы, как лимоном, — так вот! Мы готовы нести с ним вместе его тяжкий крест, скажем, по очереди, то есть, быть с ним по очереди или все вместе и в радости, и в горе, и в богатстве, и в нищете, так сказать, конечно, фигурально! Тут многие помнят слова нашего дорогого Макарыча: желаю, чтобы все и сразу! Но что позволено Макарычу, то не позволено… Короче! Господа, выпьем за то, чтобы… пусть не сразу, но все! Обязательно все, господа! И, по возможности, всем! Всем нам, то есть, родным и близким! За остальных не ручаюсь! Остальные, так сказать, на его, Макарыча, усмотрение!

Буланова сгорела бы от зависти, услышь она гром аплодисментов в честь заздравной речи кума! И если бы сейчас в банкетный зал вошел генеральный директор «Родничка», а нынче, по не уточненным данным, и генеральный директор новорожденной международной ассоциации «Надежда-прим-2», маленький человек в белой, с закатанными по локоть рукавами, рубашке, то есть, сам господин Мокров, его бы попросту, по-русски не долго думая, короновали на место Ельцина. Потому что он когда-то пообещал все и сразу, а Ельцин, который, тоже по не уточненным данным, совсем не Ельцин, а, прости господи, еврей Ельцер, не все и по обстоятельствам. А, главное, как всегда, не всем!

Но господин Мокров в зал не вошел ни после тоста в его честь, ни, вообще, до конца пира. Он мирно посапывал во сне, уткнувшись носом в сухой затылок своей грозной супруги. И понятия не имел, что судьба его уже свернулась в одну короткую, похожую на гремучую змею, спираль.

Бегущая строка над единственной в городе высоткой в эту ночь сошла с ума и потеряла всякий человеческий смысл. Сталкивались, взрывались и исчезали навсегда, как во время обширного инсульта мысли, вереницы слов «Надежда-прим», «Коробейникова», «поможем ближнему…», имена тех кто уже помог и кому уже помогли.

И в итоге, из всех этих один за другим сгорающих в атмосфере осколков Вселенной, на освобожденном от них пустом пространстве, во всю ширь высотки бесконечно повторяясь, заалело одно единственное, давно известное всем, имя. Оно продолжало свой триумфальный бег до утра, все утро, и весь день. Хотя уже утром даже с миноискателем во всем огромном городе невозможно было найти даже микроскопического следа ни международной игровой ассоциации «Надежда-прим» ни ее многообещающего двойника.