Сезон мошкары - Джайлс Блант Страница 39

— Довольно-таки допоздна. Вчера вечером звонила Келли. Сказала, что просто так, поболтать, но, по-моему, ей нужны деньги. От меня она их, естественно, принять не желает. Очень торопилась поскорее закончить разговор.

— Ой, Джон, не обращай внимания. У нее это пройдет. Ты же знаешь, что пройдет. Только сейчас я не могу об этом, у меня голова другим занята.

На Кэтрин это было непохоже. Обычно, когда разговор заходил о Келли, она была само внимание и сама участливость.

— Как бы я хотел, чтобы ты вернулась, — сказал Кардинал, — или чтобы я был там, рядом с тобой. А то здесь так тихо в доме. — По крайней мере, это он может ей сказать, не рискуя подорвать ее веру в собственные силы.

— Но сейчас я не могу приехать, Джон. Работа еще в самом разгаре, и работа важная.

— Я знаю, милая. И я рад, что работа твоя идет хорошо.

— Самое интересное в этих наших съемках на берегу — это небо, все усыпанное звездами. Звезды и лунный свет. Они заставили меня на многое взглянуть совершенно по-другому. Я что хочу сказать — ведь если ты не какой-нибудь там астроном, ты воспринимаешь звезды ну просто как данность, что ли… А я сейчас все думаю и думаю о них, и, по-моему, во мне забрезжило какое-то их понимание… Впервые… забрезжило.

В ее тоне он уловил бредовые нотки, мысль, грозящую вот-вот соскользнуть с рельсов рассудка. Он пробормотал нечто успокаивающее, вроде:

— Хорошо, хорошо, милая, — мысленно молясь: «Пожалуйста, пожалуйста, дай ей продержаться еще немного. Пожалуйста, пусть это будет дома».

— …и когда снимаешь звезды в их пространственном соотношении со зданиями на берегу, создается ощущение движения. И не только… Начинаешь усматривать замысел. Помнишь, как было, когда мы увидели северное сияние?

— На Ньюфаундленде. Конечно, помню.

В Алгонкин-Бей они не раз видели северное сияние, но тогда, в Бонависта-Бей, все было по-другому: полнеба полыхало цветными вспышками, становясь то изумрудным, то зеленовато-желтым, то багряным. Кардинал тогда, кажется, впервые понял, что означает слово «благоговеть».

— Так вот, сейчас это то же самое! Полночное небо — это не просто небо. Это внеземное послание. Смысл его ты пока еще не в состоянии уловить, но знаешь, что уловить его можно, он внятен тебе!

Давным-давно они с Кэтрин выработали шифр. Это было в один из стабильнейших ее периодов — года два она оставалась в совершенно здравом уме, а это значило очень многое: и остроумие, и жизнерадостность, и щедрость, и главное, — непоколебимое добродушие и легкость характера. С ней бывало легко, как ни с кем другим.

Кардинал воспользовался тогда удобным моментом, чтобы заключить с ней договор.

— Кэт, — сказал он, — надеюсь, тебя не огорчит одна моя просьба, просьба очень важная.

— Тогда не огорчит, — отвечала она. Она разглядывала в лупу листы фотобумаги и, подняв на него глаза, близоруко щурилась, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Я хочу придумать фразу. Шифрованную. Какую-нибудь фразу, произнося которую давал бы тебе понять, что мне ясно — ты на грани. Не просто возбуждена или в шатком равновесии, а совершенно точно готова вновь потерять контроль, хотя сама и не осознаешь этого.

Взгляд Кэтрин затуманился, лицо слегка вытянулось. Кардинал умел читать по ее лицу любую степень боли, которую она испытывала, как и любую степень радости. Ничто так не мучило его, как боль, которую он ей причинял. Он-то боялся, что она рассердится. А вот, пожалуйста — испортил хороший вечер!

— Думаю, это разумное предложение, — сказала Кэтрин, опять склонившись к своей фотобумаге.

— Ты не сердишься?

— Нет. Неприятно немножко. Не страшно. — Ее волосы свешивались, закрывая лицо. Голос звучал чуть глухо. — А какую фразу ты имел в виду?

— Не знаю. Что-нибудь совершенно нейтральное, но так, чтобы мы оба понимали смысл.

И они придумали этот шифр, которым он сейчас и воспользовался, нервно сжимая трубку:

— Милая, по-моему, погода что-то портится.

«Погода портится». Это и был условленный шифр. Пару раз это срабатывало. Примерно столько же — не срабатывало.

— Нет, Джон, погода не портится. На небе ни облачка, и все прекрасно.

— Я говорю тебе, что я вижу, а не что ты чувствуешь.

— Погода не портится. Господи. Как ты можешь говорить мне такое! И это каждый раз, когда я уезжаю или проявляю хоть малейшую независимость!

— Успокойся, лапочка. Ляг, отдохни и постарайся трезво…

Она швырнула трубку.

Кардинал принял душ и лег. Документальный детектив на его тумбочке так и остался нераскрытым. Он не знал, как быть с Кэтрин. Если он сейчас явится в Торонто, это совершенно убьет ее, подорвав ее авторитет в глазах студентов. Если же он не предпримет никаких шагов, ей может стать хуже. Пусть она не теряет рассудка. Пожалуйста, пожалуйста… Пусть вернется домой в хорошем состоянии.

Он щелкнул выключателем. Потом заставил себя сосредоточиться на мыслях о Терри Тейт.