Два Обещания - Даша Самсонова Страница 39

– Вам не стоило беспокоиться.

Наверняка Николас угадал насчет тайного ингредиента, и Морис уже его принял. Вороному депосу показалось, что голос старика звучит так, словно он вот-вот разрыдается.

– Когда ты вернешься?

– Поэтому я и звоню. Мне нужен Рассел. С ним все в порядке?

Пауза, а потом голос Мориса резко изменился, сделавшись жестким:

– С ним все лучше, чем когда-либо. Что он сказал тебе, Ник?

– Не понял.

– Что такого этот жирный ублюдок сказал тебе, что ты ему врезал? Что он…

Шорох и возня, трубка опять заговорила голосом Ричи:

– Ник?

– Я здесь.

– Рассел занят.

– Ты сказал ему, что это я?

– Он свяжется с тобой, как только сможет. Давай, удачи тебе.

– Ричи, постой! – Николас поймал взгляд медсестры, которая чуть не подскочила от его криков. – Передай ему, что я извиняюсь. Мне не стоило так себя вести.

– Ага, ага, – повторял Ричи, он явно думал о чем-то своем. Николас надеялся, что этот тупоголовый новобранец не забудет того, что он сказал.

– Расс должен приехать за мной в ближайшее время! Мне нужно выйти из дела.

Ответом стали короткие гудки.

– Проклятье! – выругался Николас и сжал телефон в руках так, что трубка треснула. Он выронил ее на пол – клубок проводов и пластмассы повис, как растерзанный червяк. Медсестра с ужасом переводила взгляд с того, что осталось от телефона, на депоса, стоящего перед ней. Огромного как скала, со вздыбленной шерстью.

– Я знала, что пожалею об этом, мистер Патнер, – сказала она холодно и сделала пометку в журнале. Сегодня ему будет о чем поговорить с Нилом на сеансе. Николас сказал, что средства на новый телефон они могут вычесть из тех, которые нашли в его трусах, а про себя добавил – он не виноват, что на звонки сажают отвечать таких идиотов.

Как он ни пытался отвлечься, у него не получалось. Тревога уже заползла в душу, поселилась там, подпитываемая происходящими событиями и разрастаясь с приходом ночи. На его вызовы по рации так никто и не откликнулся. И на следующий день, и на день позже. Единственным собеседником был шорох в трубке. Николас сильно рисковал, появляясь возле тайного места так часто. Пациенты начали интересоваться, куда он ходит и почему не хочет побыть в их компании. Его едва не застукали санитары. Если бы не густые заросли ежевики, за которыми вороной депос успел спрятаться, распластавшись на земле, у него могли бы возникнуть большие проблемы. Звонить еще раз в офис он не собирался, вести переговоры с тупоголовым Ричи не имело смысла. Но главное – Николас сильно сомневался, что после случившегося медсестра позволит ему воспользоваться телефоном. Наверняка в его деле теперь появилась пометка: “Не только личные встречи с сослуживцами, но и телефонные разговоры вызывают у него вспышки агрессии”.

Николас готов был воспользоваться любой возможностью, чтобы взять ситуацию под контроль. Он не был наивен, когда попытался расторгнуть контракт с “Голосом лесов” и уехать домой. Как вороной депос и ожидал, ему во всех подробностях разъяснили, что он сам подписался под тем, что позволяет делать с ним все, что они посчитают нужным, в том числе колоть ему дурь и устраивать веселые ночки в изоляторе, но главное – принимать решение о его окончательном выздоровлении. Такими темпами он мог проторчать тут год, и два, и все десять. Пока не докажет, что не псих или не достучится до Рассела. Говорить, что он подсадной полицейский, Николас не стал. Его, наверное, отпустили бы, и проблемы начались бы только у Дженны, пославшей его сюда. Но был еще один вариант, более страшный. Что, если ему не поверят? На сеансах психотерапии Николас рассказал о себе слишком много, некоторые из этих историй, в особенности связанные с потерей Лейн, были чистой правдой. Он убедительно сыграл приступ агрессии и понес наказание. Единственные доказательства – пистолет в дупле и рация. Мало ли что мог протащить с собой сошедший с ума полицейский в отставке, тем более от рации теперь не было толка. Самое безобидное, что с ним сделали бы – добавили новых таблеток в меню.

Он не знал, что случилось с Расселом и почему тот не отвечает. Сомнения набрасывались стаей голодных птиц. По ночам Николас видел сны, такие яркие, в них он терял своего напарника в толпе студентов во время забастовки на площади. Все происходило в точности как два года назад, с одним отличием – во сне он не успевал прийти вовремя. Во сне он находил Рассела Лэйона мертвым.

Просыпаясь, Николас тут же гнал от себя эти кошмары. Если бы с напарником что-нибудь случилось, ему бы сообщили в первую очередь. Скорее всего, этот бездельник запрятал куда-то рацию и не слышит вызовы; Дженна загрузила его работой, она специально не дает Расселу выйти на связь. Нет. Быть такого не может, даже исходя из логики – Дженна была бы рада насолить Николасу, но творить месть в ущерб его здоровью – это уже слишком, даже для нее. Он и Рассел – лучшие полицейские в участке, да и в самой Одаре. Но если Николас свихнется здесь по-настоящему – некому будет сместить ее с должности?

Николас воевал с этими мыслями, как борются с назойливой мухой, считающей, что она имеет полное право не давать спать по ночам. А она все не хотела улетать. Он вспоминал голос Мориса, то, как тот едва сдерживал слезы, когда говорил с ним. Старик мог быть просто пьян. Морис обозвал Рассела “жирным ублюдком”. Какое это имеет значение? Морис всегда его ненавидел, как и многие в офисе. Они невзлюбили Рассела только за то, что им не удалось найти с ним общий язык. Они издевались над ним. Конечно, если ты не гуляешь с ними по кабакам и не обсуждаешь девок, то не кто иной, как изгой… Или “жирный ублюдок?”

“Я дозвонюсь до Рассела, буду пытаться, пока не добьюсь своего”, – перед тем, как снотворное наконец начало действовать, к нему пришла спокойная уверенность. Вместе с ней Николас уснул.