Бойтесь данайцев, дары приносящих - Анна и Сергей Литвиновы Страница 38

– А няня?

– А няня не придет.

– А дядя Иван?

– А ты хочешь, чтобы он пришел?

– Нет.

Сердце наполнялось теплом.

– А почему тогда спрашиваешь?

– Просто так. А давай считать, когда мама придет.

– Давай. Сегодня четверг, это раз, потом ты поспишь, и будет пятница, это два, потом суббота – это три, и, четыре, оп-ля, воскресенье!

– А четыре – это много?

– Нет, совсем немного.

Впервые личная жизнь Иноземцева озарилась настоящим смыслом. Галя была не в счет. Любовь к ней давно забылась. И Мария тоже была не в счет. Чувство к ней называлось страстью, если не грубее – похотью. Он о ней и не вспоминал больше. Выбросил из головы сразу, как вернулся в Москву и узнал, что она уехала.

В противовес семье, в производственной деятельности Владик несколько потерялся.

Корабль «Восток», над которым он под руководством Константина Петровича Феофанова раньше работал, теперь прекрасно летал с космонавтами, готовился к новым экспедициям и никакой модернизации не требовал. Проект корабля «Север», над которым Иноземцев трудился до того, как его услали на полигон, прикрыли. Вместо него стали создавать целое семейство похожих: один, под индексом 7 К‑ЛОК, – для облета Луны, второй – для посадки на ее поверхность (7 К‑ЛК), третий – орбитальный военного назначения (7 К‑ВИ), четвертый – орбитальный «мирный» (7 К‑ОК). (Спустя годы полетит лишь один, последний, и получит в открытой печати наименование «Союз».) В эту работу Владик, занимавшийся на полигоне практической деятельностью – испытаниями систем перед пуском, – никак не мог вписаться. Все он себя чувствовал на службе каким-то неловким, оторванным от жизни, когда вместо конкретного, в металле и пластмассе, выполненного изделия приходилось придумывать и рисовать тонкими линиями на ватмане нечто такое, что облечется в материю в далеком будущем (да и облечется ли?).

Вероятно, это увидел или почувствовал начальник Константин Петрович. Однажды пригласил к себе в закуток. Начал издалека:

– А я недавно твою Галю на Чкаловской видел.

– Работает, – пожал плечами Иноземцев. Они воспитаны так были: никому и никогда не выдавать лишнюю информацию. Даже своему начальнику. Знает он о том, на что подписалась Галина, – ради бога. А из уст Владика ничего Константин Петрович не услышит. Сказано ведь: информация о подготовке женского отряда и о том, что его супруга в нем, – строго секретна, особой важности. Значит, нечего тут распространяться.

– Н‑да, вот и девчонок-парашютисток начали в космос готовить, – пробормотал начальник, и в его голосе послышалась Иноземцеву очевиднейшая зависть. Он прекрасно помнил, как просился Феофанов у Королева полететь на сконструированном им корабле. Ох, давно это было, четыре года минуло. – Твоя хоть с высшим образованием и у нас в ОКБ работала, а там, в женском отряде, я знаю, даже ткачиха есть, с ума сойти. И стенографистка! Ладно, не будем о грустном. Так ты у нас, значит, теперь отец-одиночка?

– Есть такое дело.

– А как тебе работа над 7 К? Идет дело?

– Более-менее.

– А «Зенитом-вторым» больше нравилось заниматься?

– Честно говоря, там больше практики. И сразу видишь результаты труда.

– Могу тебя в эту группу перевести. С повышением.

– Но ведь эта работа выезда на полигон потребует? – без обиняков тут же спросил Владик.

– Конечно, как без того.

– Не смогу. На мне, извините, ребеночек.

– А кто может помочь? Нянька? Теща? Свекровь? – лапидарно перечислил спектр возможностей Константин Петрович.

– Ох, не хотелось бы. Да и надоел мне за год Тюратам хуже горькой редьки.

– Смотри, Владислав. Я по тебе вижу: ты парень практический. Любишь делать реальное дело. А я тебя порекомендую руководителем группы. Опять же командировочные. На полигоне в «буржуйку» будешь ходить. – «Буржуйкой» на местном жаргоне именовалась столовая для руководителей.

– Да разве в «буржуйке» дело, – махнул рукой молодой инженер.

– И в ней тоже. Словом, подумай до понедельника, с мамашей вашей посоветуйся. Как у нее подготовка идет?

– Нормально все, – пожал плечами «соломенный вдовец».

А назавтра он вызвал на телефонные переговоры Энск, маму Антонину Дмитриевну, обрисовал ситуацию: Юрочка, командировка, полигон – и она откликнулась с энтузиазмом, даже неожиданным: «Да, конечно, мы приедем, с бабушкой, тебя сменим!» И Владик подумал, одновременно со стыдом, облегчением и раскаянием, как же его утомило каждодневное, без выходных, сидение с ребенком и с каким удовольствием он вырвется (при всей своей любви к Юрочке) от него на свободу. Но Антонина Дмитриевна продолжала:

– А лучше привези малыша к нам в Энск. И нам удобней, и тебе. Аркадий Матвеевич будет с ним после работы гулять, я в обеденный перерыв заскакивать, его проведывать.

– Да, мамочка, хорошо, спасибо за приглашение, я еще подумаю.

А когда он вышел из переговорной кабины, Юрочка ждал его в помещении почты – а где его еще было оставить? Иноземцев надел на него шапку, и они вышли на улицу. Вдруг повалил снег, крупными белыми хлопьями – для Москвы в апреле не редкость. И сыночек вдруг проговорил, рассудительно, эпически – рос вообще очень спокойный и правильный молодой человек:

– Папа, смотри, какой снегопад!

И тут сердце Владика сжалось: опять отдавать его? Дергать из садика? Малыш только привык к нему. И без того: столько за его коротенькую двухлетнюю жизнь перемен: то он в Энске с Галиной и бабушкой, потом с генералом и нянькой, теперь вот с отцом, а дальше опять с бабулей? Нет, хватит дергать пацана. Я его отец, он мне нужен, и я его выращу.

Назавтра он отправился к Феофанову и попросил не переводить его в группу «Зенита-два», а оставить разрабатывать 7 К. А маме отбил телеграммку: «Спасибо мамочка за предложение, я никуда не еду, если хотите приезжайте майские повидаться».

Лера

Шифровка, которую Лере передали на условленной волне из Франкфурта, состояла из четырех слов: «ЦЕНТР – САПФИРУ. Тайник 1».

На следующий день в тайнике в Парке Победы (который в те времена был никаким не парком, а, скорее, лесом) Кудимова обнаружила миниатюрный фотоаппарат и подробнейший список вопросов касательно ее работы в совсекретном научно-исследовательском «ящике». В тот же день на конспиративной квартире она передала их Александру Федосеевичу.

Получив вопросы, Пнин сказал ей, даже слегка размякнув:

– Поздравляю. Это большая победа.

– Поздравляю? С чем? Я ведь ничего им еще не ответила – ни правды, ни лжи.

– Одни только вопросы могут дать чрезвычайно ценную информацию о том, на какой стадии эта разработка находится у противника, какие проблемы они успешно решили, а в чем у них затыка. Поэтому извини, чаев распивать не будем, некогда. – И он взял лист с вопросами и умчался, Лера только в спину успела спросить: «А как же мне на них отвечать?» Александр Федосеевич лишь хохотнул: