Мертвецкая - Линда Фэйрстайн Страница 38

— К другому мужчине?

— Надеюсь.

— Есть предположения?

— Я дам вам знать, если будут. Скип Локхарт, может быть. Лола проводила с ним много времени. Возможно, даже Рекантати. — Шрив допил кофе и закрыл пустой стаканчик пластиковой крышечкой. Потом рассмеялся и добавил: — Но в таких отношениях первенство осталось бы за Лолой. Для моей старой подруги он немного пассивный. Она старалась завоевать его внимание, как только он приехал. Так что, на мой взгляд, от нее можно было ожидать чего угодно. В тихом омуте и все такое.

— Что вы знаете о деловых операциях Ивана?

— То, что я хотел держаться от них подальше, детектив. Я не знаю, что он затевал, но Лола думала, что рано или поздно он закончит в тюрьме.

— Она получала от него деньги? — Как и я, Чэпмен вспомнил обувные коробки с наличностью, найденные в шкафу Лолы.

— Не думаю, что он давал ей хоть цент. Кроме того, она вряд ли приняла бы его подачки. Лола хотела уйти. Покончить со всем и уйти.

— Что привлекло вас в проекте «Блэкуэллс», профессор? Кажется, у всех участников там есть любимые места, представляющие особый интерес. — Мне было интересно, что влекло на остров Шрива.

— Как и Лолу, меня назначили на южную оконечность. От первоначального особняка примерно посередине до нижнего конца.

— Оспенная больница, городская тюрьма? Эта область?

— Точно. Впервые на остров меня привезла именно Лола. Это случилось тем летом, когда мы познакомились в Аспене. Я возвращался в Париж, и в Нью-Йорке проходил этот знаменитый парад высоких кораблей. В тот вечер вся гавань была забита великолепными старыми парусниками. Лола собрала корзину для пикника, и мы отправились на остров по канатной дороге. Она сказала, что оттуда будет лучше всего видно шхуны, плавающие вверх и вниз по Ист-Ривер, и фейерверки, взрывающиеся над завитками Бруклинского моста. Тогда еще до южной оконечности можно было дойти пешком. Вам известна фамилия Дюморье, [47]мисс Купер? Вот так Лола представила меня острову Блэкуэллс. Всегда была актрисой — мать бы ею гордилась. «Прошлой ночью мне приснилось, что я вернулась в Мандерли», — сказала она, расстилая одеяло под черными окнами старого здания.

— Именно так и выглядит старая больница. Не удивительно, что она всегда меня привлекала. — Я повернулась к Майку. — Это первая строчка из романа «Ребекка». [48]

— Как и в фильме, — бросил он. Может, я не такой начитанный, как ты, говорил он мне, но не дави на меня.

— Самым поразительным в ту ночь было смотреть на очертания Манхэттена. Вид открывался невероятный. Мы лежали на земле, пили теплое белое вино из бумажных стаканчиков и смотрели поверх водной глади на Ривер-хаус. До моего рождения там жил мой отец, и я еще никогда не видел его с этой стороны.

Значит, Уинстон Шрив из богатой семьи. Легендарное здание на 52-й улице, к востоку от Первой авеню, построили в 1931 году. Роскошные апартаменты, площадки для игры в сквош, теннисные корты, крытый бассейн и даже танцевальный зал. Еще здание могло похвастаться частным причалом, находившимся в том самом месте, где позже проложили шоссе ФДР. Именно к нему швартовал свою знаменитую белоснежную яхту «Нурмахал» Винсент Астор. [49]Раньше здесь жили богачи и королевские особы, сегодня — знаменитости, такие как Генри Киссинджер [50]и знаменитая международная красавица Линн де Форрест.

— А разве сейчас это невозможно? В смысле, — пройти туда? — спросила я.

— Пока не закончатся раскопки — нет, мисс Купер. И не раньше, чем найдутся деньги на реконструкцию потрясающего здания Ренвика. Больница — настоящий готический замок — полностью разрушена. Половиц практически не осталось, стены крошатся, падают гранитные плиты. Доступ к этой части острова запрещен. Вокруг всего участка с востока на запад поставили металлический забор. Сверху колючая проволока. Там слишком опасно.

Чэпмен ткнул меня ручкой:

— Если будешь хорошо себя вести, блондиночка, раздобуду тебе пропуск на Рождество. Там патрулирует 114-й.

Уголовными расследованиями на острове Рузвельта занимался 19-й участок, расположенный в Верхнем Ист-Сайде, где я жила. Зато патрулировали остров мобильные отряды полицейских из Куинса. В том участке я не знала никого.

— Я тебя проведу. Своими глазами все увидишь.

Шрива охватило чувство территориальной собственности, и он затараторил, перебивая Майка:

— Я сам свожу вас туда. В любое удобное для вас время.

— У вас есть ключ?

— У всех руководителей проекта есть доступ, детектив. На время исследований нам разрешено приходить и уходить, когда нужно. Разумеется, весной там чуть приятнее, но, как только стает лед, я свожу вас обоих на остров.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы Лола говорила о «мертвецкой», профессор?

— Да постоянно, мистер Чэпмен. Знаете, остров Блэкуэллс — не слишком радостное место, даже в двадцатом веке. Когда город наконец решил покинуть свои владения на острове, служащие просто вышли и закрыли за собой двери. Все осталось так, как было в последние дни. Постельное белье на больничных койках, носилки в коридорах, каталки и костыли в дверях и у стен. Туда годами никто не ездил. Боялись, что в пустых коридорах и под карнизами еще таится зараза. А Лоле нравилось. Когда она называла это место «мертвецкой», мы сразу представляли себе призраков погибших там людей. Дилетанты держались подальше, и это ее вполне устраивало.

— Мы не виделись с ней много месяцев, профессор. Она выбрала прокуроров из Нью-Джерси, а не мой офис. Да вы, наверное, сами знаете. Мой шеф считал их затею с липовым убийством абсурдной. Скажите, в последнее время она беспокоилась насчет Ивана?

— Постоянно. Страх преследовал ее повсюду. Иван каким-то образом знал, как ее напугать. Не важно, шла она по Бродвею пообедать с подругой или сходила с канатной дороги на острове. Он всегда следил, где она находится. Лола была уверена, что за ней шпионили, и не знала, кому доверять. Думаю, поэтому она так дорожила старыми друзьями.

— Она боялась, даже когда ездила на остров? — Я вспомнила Джулиана Гариано. Ходили слухи, что его нанял Иван Краловиц и Джулиан продавал ему информацию о местонахождении Лолы.

— Так она мне говорила. У меня не было оснований не верить ей. Видите ли, — Шрив поставил локоть на колено, — у нее была настоящая фобия. Она до смерти боялась, что Иван ее убьет. Похоже, у нее был дар предвидения, верно, детектив?