Соглядатай Его Величества - Пол Догерти Страница 38

Де Краон сдержал слово, вручив англичанам охранные грамоты и дав им в сопровождение военный отряд, лично им набранный.

В течение всего путешествия по Нормандии, уже одевшейся в краски ранней осени, Корбетт держал язык за зубами, продолжая разыгрывать посыльного, везущего домой дурные известия. Ранульф и Херви радовались тому, что возвращаются в Англию, но Ранульф уже хорошо изучил нрав своего господина и потому сейчас помалкивал и старался не раздражать его пустой болтовней. Начальник эскорта, дородный бретонец, пристально наблюдал за Корбеттом, исполняя тайное поручение самого де Краона. Тот подозревал, что Корбетту кое-что известно, но никак не мог угадать — что же именно. Однако на протяжении всего пути унылый вид и явное смятение чиновника заставили эскорт успокоиться, и из Булони бретонец послал гонца к де Краону, чтобы передать: английский посланец в дороге ведет себя так, словно страшится предстоящей встречи с Эдуардом. Англичан посадили на купеческий корабль, плывший в Дувр, а там уже Корбетт раздобыл лошадей, чтобы добраться до Лондона.

Если обратный путь оказался спокойным, без происшествий, то о последовавшей за путешествием беседе с Эдуардом Английским этого никак нельзя было сказать. Ранульфа и Херви не допустили пред королевские очи, и только Корбетт предстал перед Его Величеством, благодаря небо за то, что король хотя бы решил позвать на эту встречу и графа Ланкастера. Эдуард выслушал Корбетта, а потом впал в очередной приступ ярости. Его Величество опрокидывал столы и стулья, сбрасывал манускрипты и пинал камыш на полу, изрыгая на голову Филиппа Французского все известные Корбетту ругательства и в придачу несколько неизвестных.

— Этот негодяй, — бесновался Эдуард, — представляет опасность для всей Европы и угрожает моей короне! Он вздумал усадить на мой трон своего ублюдка внука! Хочет построить империю под стать империи цезарей или даже Карла Великого! Как бы не так!

Королевская ярость продолжалась добрый час, пока наконец улеглась. Эдуард сделал большой глоток из чаши с вином, а потом обернулся к Корбетту и опустил чиновнику на плечи обе свои руки в тяжелых перстнях. Корбетт посмотрел в голубые глаза короля — вблизи в них можно было различить красные жилки.

— Корбетт, — прорычал король, — вы привезли мне очень дурные известия! Не сомневаюсь, что в древности такого вестника казнили бы на месте. Я бы и сам не прочь это сделать. В иное время, в иных обстоятельствах мне было бы безразлично, какую судьбу готовит Филипп для своей драгоценной дочери, но вам ведь известно, мастер Корбетт, что о любой нашей попытке освободиться от папского решения Филиппу немедленно донесет этот окаянный соглядатай из соглядатаев, который угнездился при нашем совете! — Король приблизил свое лицо к лицу Корбетта, но у того не дрогнул ни один мускул. — Вы не только явились домой с дурной вестью, — заявил король, — вы вдобавок настаиваете на своей догадке — на своем заключении, что этот соглядатай — не Уотертон!

Корбетт, пересилив страх, спокойно посмотрел на короля.

— Ваше Величество, — ответил он, — я всегда верно служил вам, вашей короне, вашей семье. Я отправился во Францию, руководствуясь точными распоряжениями, которые дал мне ваш брат, — тут он обернулся и кивнул в сторону Ланкастера, который с недовольным видом ссутулился у стены, — и у меня не было другого выбора, кроме как принять условия Филиппа. Это единственный способ вернуть герцогство.

— Единственный способ вернуть герцогство! — передразнил его Эдуард. — Ради бога, Корбетт! Разве вам невдомек, что, пока при нашем совете остается шпион, любые наши тайны, любые попытки перехитрить Филиппа ни к чему не приведут!

Корбетт прокашлялся и вновь заговорил, тщательно подбирая слова.

— Я не могу, — начал он, чувствуя облегчение от того, что король наконец снял руки с его плеч и снова уселся на место. — Я не могу, — повторил он, — допустить, чтобы Уотертона отправили на эшафот. Я убежден: он — по уши влюбленный, глупый юнец, но он не предатель. Впрочем, Ваше Величество, прежде чем вы вынесете мне свой приговор, я должен сообщить вам вторую новость. Однако я попрошу вас пообещать мне, что вы не станете возражать мне и не будете задавать никаких вопросов.

Эдуард выразил согласие, взмахнув рукой. Корбетт выдержал паузу.

— Я знаю, кто предатель! — провозгласил он.

Эдуард подскочил на месте, как ужаленный, а Ланкастер так и застыл от изумления.

— Кто это, Корбетт? — тихим голосом спросил король. — Кто этот паршивый пес?

— Я знаю, — ответил Корбетт хладнокровно, — но пока не могу назвать вам его имя. Повремените еще немного, Ваше Величество. Мне нужны доказательства, и я знаю, где их искать.

Король встал и медленно приблизился к Корбетту.

— Обещаю вам, Хьюго, — проговорил он, — если вы уличите этого человека, то можете просить у меня всего, чего пожелаете, в моем королевстве, и я исполню вашу просьбу. Даю вам неделю.

Корбетт поклонился и вышел из королевских покоев. Закрыв за собой дверь, он прислонился к холодной кирпичной стене и попытался унять дрожь, сотрясавшую его тело. Только бы ему удалось сдержать слово, данное королю!

На следующий день Корбетт возвратился в Вестминстерский дворец. Благодаря заступничеству Ланкастера Уотертона выпустили из темницы Тауэра, позволили ему вымыться, переодеться, накормили, но продолжали содержать под неусыпным надзором в одном из помещений Вестминстерского дворца, подальше от посторонних любопытных глаз. Корбетт навестил его там и успокоил разгневанного секретаря, сообщив, что именно он, Корбетт, добился его освобождения из тюрьмы. Он очень подробно расспросил Уотертона о заседаниях королевского совета, обо всех принятых порядках, обо всех присутствующих и, главное, о том, что происходит по окончании заседания. На расспросы ушло немало времени. Уотертон, как всякий чиновник, пытался отмахиваться от мелочей, но Корбетт понимал, что как раз в этих самых мелочах могут скрываться улики, на основании которых можно немедленно схватить преступника.

После долгих расспросов, выпытываний, даже горячего спора, Корбетт еще больше уверился в подозрениях, которые зародились у него во Франции, и потребовал у главного хранителя Архива копии всех писем и документов, отсылавшихся во Францию — как к королевскому двору, так и к заложникам. В течение нескольких дней кряду Корбетт изучал эти документы, покидая свою комнату только для того, чтобы поесть или облегчиться. Времени на розыски ушло немало, но в конце концов Корбетт собрал воедино все необходимые улики и доказательства и немедленно попросил аудиенции у короля.

По просьбе Корбетта король встретился с ним в одном из розовых садов позади Вестминстерского дворца. Это был небольшой цветник, со всех сторон окруженный дворцовыми стенами. Вообще-то Корбетту очень нравился этот сад: розы были в полном цвету, а на клумбах между кустами росли душистые травы, источавшие приятный аромат. Но сейчас, поглядев на Корбетта, Эдуард понял, что тот совершенно слеп ко всему, что его окружает, а король был достаточно умен, чтобы не испытывать терпения такого человека беседами на посторонние темы. Корбетт был небрит, глаза покраснели от недосыпа, одежда пестрела пятнами: последние дни ел он второпях, а на то, чтобы вымыться или даже переодеться, времени не хватало. Эдуард жестом пригласил его присесть на низкую ограду цветника и сам уселся рядышком: теперь они напоминали скорее двух закадычных приятелей, нежели монарха и его верного слугу. Корбетт попросил короля хранить молчание, пока он не изложит ему всех имеющихся доказательств, и Эдуард, склонив голову, молча слушал, сложив руки на коленях, — совсем как священник, выслушивающий грешника, который не исповедовался долгие годы.