Журналист для Брежнева или смертельные игры - Эдуард Тополь Страница 38

На душе паскудно. Целый день работы потрачен зря. Два «гениальных сыщика» оказались на деле просто м…ками. Тычемся, как слепые котята, где-то возле молока, а найти не можем.

– Коньяк у него хороший, у падлы! – говорит хрипло Светлов и лезет в карман, выгребает деньги. – У меня четырнадцать рублей. У тебя?

– Червонец, – говорю я, не считая, свои-то я знаю точно.

Трудно поверить, что у следователя по особо важным делам и начальника отделения МУРа на двоих двадцать четыре рубля. Это кажется диким, особенно в наши дни, когда кругом пышным цветом рассветает взяточничество, но… что я могу вам сказать? Иногда, все реже, правда, и среди нашего брата встречаются честные люди, хотя говорить об этом приходится теперь с некоторой стеснительностью, словно ты убогий или недоразвитый. Будто оправдываешься.

Так или иначе, мы чувствуем, что неудачи этого дня нужно залить спиртом, да вообще – с какой стати эти проводники да «племянники» гуляют, жрут икру и наслаждаются девочками (не зря же эти порножурналы и лифчик в ванной), а мы – два крепких еще мужика, сорок с небольшим, нормальные «бойцы» и «ходолки», поститься должны? Хрена лысого!

Подстегивая этим друг друга, мы на муровской «Волге» Светлова рулим в «Прагу». У парадных дверей, конечно, очередь уже змейкой, как всегда, на двери табличка «свободных мест нет», и швейцар в галунах за стеклянно-зеркальной дверью стоит, как памятник. Но мы хозяйски толкаем дверь, успокаиваем швейцара своими удостоверениями, и вот нас, уже почти как иностранцев, услужливый метрдотель ведет наверх. Можно занять отдельный кабинет, можно сесть у оркестра, можно – на самый верх, в зимнем саду с фонтаном. Любые места для таких почетных гостей!

Но мы ведем себя скромно, берем тихий столик в зимнем саду и, помня о своих ресурсах, заказываем официанту:

– Бутылку белой, салат и ростбиф. В четвертак уложимся?

– Уложитесь, товарищ подполковник, – улыбается он, и Светлов удивленно вскидывает на него глаза, но тот уже ушел, улыбаясь.

Мы оглядываемся. Ресторан, тихая музыка из общего зала, компания студенточек через три столика от нас, и еще одна солидная компания за столами вдоль стены – не то диссертацию отмечают, не то награды обмывают: мужчины все в служебно-официальных костюмах, женщин нет.

Ресторанная обстановка всегда поднимает настроение, тем паче предвкушение стопки и соседство с этими студенточками – мы со Светловым выпрямляем спины, взглядываем орлами. Конечно, с нашими несчастными двадцатью четырьмя рублями не разгуляешься и не угостишь этих студенточек, но потанцевать можно будет, а там жизнь покажет.

И вдруг – не помню, о чем мы говорили в ту минуту со Светловым, кажется, об улетевших в Баку «архаровцах», если они там ничего не надыбают, нас пора списывать в утиль, – но вдруг я умолкаю от неожиданности: официант ставит на наш столик трехэтажный поднос с блюдами, просто «скатерть-самобранка». Тут и спелые болгарские помидоры и нежинские огурчики, разносолы и маслины, икра паюсная и зернистая, сациви, балык – всего не перечислишь. Ту же бутылка водки в серебряном ведерке со льдом, коньяк армянский «три звездочки» и вино «Гурджуани».

– Постой! В чем дело? – говорит ему Светлов. – Мы заказали только водку, салат и ростбиф. А это не наш заказ.

– Не беспокойтесь, товарищ подполковник, – улыбается официант. – Это просто наша кухня вас скромно угощает.

– Подождите, но я же вам сказал, что у нас при себе только четвертак…

– Ну-у, товарищ подполковник… – укоризненно говорит официант. – О чем вы говорите?! Мы же свои люди. Отдыхайте. Минут через двадцать будут жаренные потроха, грибы и шашлыки по-карски из свежей баранины. Персонально для вас, товарищ следователь, жарит наш повар Стукозин. Вы его помните?

– Стукозин? – я напрягаю память. Кажется, он проходил по делу плавучих волжских ресторанов. Да, Стукозина и еще нескольких поваров, которые хоть и воровали по-тихому, не зарываясь, но не кормили людей гнилым мясом, я пожалел тогда, выделил из общей группы махровых жуликов и «передал на воспитание коллективу трудящихся». Ну что ж, я не против стукозинских белых грибов, он действительно мой должник, если на то пошло, он точно мог «загреметь», я вполне мог тогда отправить его лет на пять туда, где сейчас боксер Акеев загорает. – Как же! Помню Стукозина, – говорю я, веселея. – Привет ему!

Теперь мы на равных со Светловым. Оба «угощаем» друг друга. Он угощает меня своей муровской известностью, а я его – своим престижем следователя. И вообще, жить веселей, когда тебя узнают в ресторанах и отдают долги, да еще таким способом… Надо будет сходить потом на кухню, побалагурить с этим поваром, думаю я, и мы со Светловым приступаем к пиршеству. Минут через тридцать, расправившись под закуску с бутылкой водки, чувствуем себя превосходно, кадрим девочек-студенточек за соседним столиком, потом пересаживаем за свой столик этих «птичек». Девочки легко идут на сближение, это заочницы кооперативного института, для того и прикатили в Москву на сессию из Донецка и Воронежа, чтобы не тратить тут время зря. Мне досталась упитанная крашенная блондинка двадцати трех лет, Светлову – вертлявая «бэби-вумен», эдакая вертлявая малышка-брюнеточка. Розовым язычком она каждую минуту облизывает пухлые губки, отчего глаза у Светлова тут же покрываются мутной мечтательной пленкой.

Все шло как надо – танцы, девочки, жаренные грибы «по-прокурорски», как аттестовал их Светлов, горячие куриные потрошки, коньячок армянский и грузинское вино «Гурджуани» под кавказские шашлычки. Досаждали только официальные тосты за соседним столом у стены, там постоянно пили «За здоровье нашего заместителя министра!», «За достижения нашего управления!».

Светлов не выдержал, спросил у нашего официанта с досадой:

– Что там за типы пьют?

– Минздрав, товарищ подполковник, – почти по-военному доложил официант. – Вон слева – заместитель Петровского – Балаян Эдуард Саркисович, до минздрава у нас в КГБ работал. Толковый мужик. Государственную премию обмывают за какой-то новый препарат для космонавтов.

– Ладно, – милостиво махнул рукой Светлов. – Тогда пусть гуляют. Только пусть он наших девочек не жрет глазами, этот Балаян.

Действительно, темно-карие бархатные глаза этого Балаяна – ему лет сорок пять, с пышной седой прядью в густой черной шевелюре – слишком часто останавливаются на нашем столике и рассматривают нас в упор, спокойно и подолгу. Мне это не нравится, я демонстративно, назло ему обнимаю свою блондиночку за талию, а другую руку приятельски кладу на плечо светловолосой «бэби-вумен» и предлагаю гусарски-небрежным тоном:

– А не завалиться бы нам на мою холостяцкую квартиру, товарищ подполковник? Потанцуем, музыку послушаем. Еще не вечер!

Девочки все равно не верят, что Светлов – подполковник милиции, а я – следователь по особо важным делам, да мы и не особенно настаиваем на этом. «Честно» им признаемся, что оба – стоматологи из «платной поликлиники», и я даже обещаю подлечить дома зуб светловской пигалице.