Черные перья. Работа для гробовщика - Марджери Эллингем Страница 37

– В таком случае мы можем расходиться, – устало промолвила Фрэнсис. С ее точки зрения, происходившее имело мало смысла. – Спуститесь с небес на землю. Неужели вы думаете, будто бабушка послушно явится сюда, потому что вы позвали ее? Это вообще похоже на чудо, я имею в виду наш приход сюда. Но я объясню вам причину. Мы не знаем, как нам быть дальше, и потому готовы ухватиться за любую соломинку. У меня складывается вот какое впечатление: вы были так счастливы не угодить за решетку, что это вскружило вам голову. Разумеется, Габриэлла не придет. С вашей стороны неслыханное нахальство вызывать ее. Неслыханное.

Фрэнсис замолчала. Лукар уже откровенно ухмылялся. Дэвид подошел к ней.

– Не горячись, герцогиня, – пробормотал он ей на ухо и заставил посмотреть в сторону двери.

Как раз в этот момент в нее входила престарелая миссис Айвори. Идя по коридору, она держалась за руку Доротеи, но теперь шагнула вперед самостоятельно с видом великой актрисы, прибывшей для вручения ей награды за выдающиеся заслуги в театральном искусстве. Она была в полном трауре, из-за чего ее фигура казалась более массивной, чем на самом деле. Подол пелерины из меха лисы доходил до колен, а голову покрывала необычно изящная вдовья шляпка с накрахмаленными гофрированными полями и длинной черной вуалью, отброшенной сейчас назад. Свойственное Габриэлле природное чувство собственного достоинства помогло сделать ситуацию естественной, лишенной всякой неловкости. Даже Лукар, который не мог не ощущать себя триумфатором, понял, что старуха даже сейчас сумела непостижимым образом набрать очки в противостоянии с ним.

Габриэлла уселась в кресло. Доротея, тоже вся одетая в черное и державшаяся, как обычно, солидно, но не броско, в стиле респектабельной прислуги, замерла у кресла хозяйки.

На улице снова поднялся ветер, плотная штора из парчи за спиной Лукара вздулась, когда сильный порыв проник в комнату сквозь узкую щель, оставленную в самом верху окна. Мисс Дорсет бросилась закрывать его, но не успела помешать потоку воздуха подхватить и разметать по полу кипу бумаг со стола. Филлида, чьи нервы находились во взвинченном состоянии, даже вскрикнула при столь ничтожном вроде бы происшествии.

Это стало символично, что самый тривиальный инцидент так сильно подействовал на собравшихся, и потом до конца жизни Фрэнсис не могла справиться с тревожным чувством, стоило любой шторе в любой комнате неожиданно покачнуться от ветра.

Первым инициативу взял Годольфин, сидевший в жестком кресле, сложив руки поверх рукояти трости. После своей изначальной реплики он принял позу молчаливого превосходства, выслушав бурную тираду Фрэнсис с утомленным видом, с каким зрелый мужчина относится к словам ребенка, но сейчас перешел к практической стороне дела.

– Итак, – сказал он, – вам, милейший, вероятно, пора объясниться. Например, какого дьявола вам понадобилось исчезать и пускаться в бегство, когда несчастный Мадригал был найден мертвым? Разве вы не понимали, что полицейские сразу бросятся по вашему следу, как свора гончих?

Лукар выпрямился за столом, за которым сидел в кресле Мейрика и рисовал окружности авторучкой Мейрика в принадлежавшем Мейрику же блокноте.

– Не слишком-то вежливо заданный вопрос, – отозвался он с чувством собственного достоинства, – но я готов на него ответить. Я уехал, еще ничего не зная о смерти Роберта. Это подтвердит вам кто угодно. Полиция приняла сей факт во внимание, как только я указал на него. Вечером, накануне прискорбной находки, я случайно услышал, что некий коллекционер из Лондона заинтересовался приобретением Венеры работы Гэйлорда. И я увидел возможность немного подзаработать. Мадригалу было не до того. Я не смог разыскать его для консультации даже при самом большом желании. В общем, я все обдумал той же ночью, а уже утром решил взять дело в свои руки. Отправился в банк, снял наличные, имевшиеся на моем счету, и поспешил на пароход в Нью-Йорк. Я не рассказал о своих планах ни одной живой душе, поскольку при сделках подобного рода чем меньше людей посвящено в детали, тем лучше. Я справедливо рассудил, что если кому-то и удастся уговорить Деймона Пенрита из Филадельфии продать картину, то именно мне – вашему маленькому Генри. Судно находилось в океане, когда по радио сообщили новости о Мадригале. Я быстро взвесил возможности и решил вернуться. Телеграмма в полицию была мной отправлена незамедлительно, и у трапа они уже поджидали меня. Нам удалось быстро добиться взаимопонимания. Никаких проблем не возникло, как я и предполагал с самого начала.

– Вы вернулись только по этой причине?

– Эта причина стала главной.

– Не совсем понятно, почему вы захватили с собой только свои личные средства, мистер Лукар, – на это замечание мисс Дорсет подвигло негодование, охватившее ее. – Ведь информация поступила обычным порядком в наш офис, значит, это была работа галереи!

– Это не имеет значения, – подала голос Габриэлла, и пренебрежение в ее тоне звучало типично викторианским проявлением властности и гибкости ума. – Насколько я понимаю, мистер Лукар… Вас ведь так зовут? Мистер Лукар созвал нас сюда не для того, чтобы обсуждать заурядный трюк, который попытался провернуть в своих целях. Переходите к теме, мистер Лукар, способной, по вашему мнению, всерьез заинтересовать нас. Самое время, – она проявляла нетерпение, и делала это намеренно. В таком же настроении пребывали остальные. Да, они его ненавидели, презирали за вульгарность и мелочность, но готовы были выслушать.

Между тем Лукар по-прежнему получал удовольствие от происходящего.

– Что ж, вы правы, – негромко сказал он. – Я подумал, что нам необходимо всем вместе побеседовать. Мне надлежит позаботиться о своем будущем положении. Наш босс скоро возвращается, верно? И я могу решить, что мне лучше всего будет остаться служить в его фирме.

Присутствующие смотрели на него растерянно. В конце концов, как выразилась позднее Габриэлла, в массовом шантаже нет ничего противоестественного, но подобные случаи так редки, что люди никогда не бывают к ним готовы.

– Мне кажется, мы не совсем поняли вашу мысль, Лукар, – произнес Дэвид, и знавшим его людям такая интонация могла послужить предостережением об опасности.

– Очень жаль, Филд! – Лукар заговорил вдруг с неожиданным напором. – Я как раз надеялся на понимание… в первую очередь с вашей стороны.

– Боюсь, я все-таки не постигаю пока смысла ваших речей.

– Не постигаете? Хорошо, я кое-что проясню. Вы попали в затруднительную ситуацию, не так ли? Вы все. Пока я отсутствовал в стране, оставался шанс, хотя только в глазах неосведомленных людей, что именно меня и разыскивает полиция. Мое исчезновение снимало подозрения с вас. Но это только так вам казалось. Для простонародья с улицы из меня получался превосходный козел отпущения. Однако теперь я вернулся, побеседовал с полицейскими, и они мной больше не интересуются. Все изменилось. Улавливаете, к чему я клоню?

Никто ему не ответил, и его улыбка стала еще шире.

– Значит, вы хотите предоставить мне возможность и дальше излагать все самому, – продолжил Лукар. – Меня это вполне устраивает. Если у кого-то возникнет желание вставить реплику, то пожалуйста. Моя свобода превращается в путы, связывающие вас. И не занимайтесь самообманом. Веревочка затягивается все туже. Вы же не ожидаете, что полиция будет сидеть сложа руки? Тихо, исподволь, но они проделывают большую работу. И постепенно крупицы самой разнообразной информации ложатся на рабочий стол полицейского начальника. Но лично я до сих пор не внес в этот процесс своего вклада.