Седьмой выстрел - Даниэль Виктор Страница 37

Каковы бы ни были намерения негодяя, прибытие полиции, видимо, помешало ему, и пока мы гадали, что он сделает в следующий миг, темноту прорезал его смутно знакомый, вызывающе дерзкий голос:

— Я не при оружии, мистер Шерлок Холмс, но в следующий раз, когда рядом не окажется полиции, чтобы спасти вас, оно будет со мной…

Заскрипели подошвы: вероятно, он собирался пуститься в бегство. Внезапно раздался шелест листвы, треск разрываемой материи, ограда затряслась, и от кошмарного вопля волосы зашевелились у меня на голове. А через миг всё опять стихло.

Холмс чиркнул спичкой, и перед нами предстала жуткая картина. Это действительно был он, тот седеющий человек, что так упрямо нас преследовал. Куски его чёрной накидки свисали с сучковатой ветки дерева, за которую он. очевидно, зацепился, а сам несчастный остался там, где завершился его злосчастный прыжок: его изувеченное и окровавленное тело было насажено на строй миниатюрных копий (смертоносных лилий, венчавших кованую решётку) лицом вниз, руки его свисали к земле, которой ему так и не суждено было достичь.

Никто не смог бы спасти беднягу, но он (писать об этом страшно даже теперь, годы спустя), кажется, до последнего пытаясь высвободиться, извивался в смертельной агонии, схватившись залитыми кровью руками за прутья решётки прямо под грудью. Я ничем не мог ему помочь, но счёл своим долгом поспешить на помощь. Однако не успел я сделать и шагу, как конвульсии прекратились.

— Для него уже всё кончено, — промолвил Холмс, удерживая меня.

Я с недоверием глядел на искажённое лицо мертвеца, висевшего всего в ярде от меня.

— Но кто это, Холмс?

— Действительно, кто, Уотсон? — отозвался Холмс, медленно снимая с покойного накладную бороду.

— Алтамонт! — поразился я, ибо наконец узнал это лицо.

— Да, Уотсон, — ответил Холмс, — это личный секретарь бывшего сенатора Милларда Пэнкхерста Бьюкенена.

Он вдруг наклонился.

— Ага, — пробормотал он, скорее про себя, — что это у нас здесь?

На земле под телом лежал скомканный конверт, видимо выпавший из руки Алтамонта. Заглянув за плечо Холмса, когда он разглаживал бумагу, я без труда успел заметить в пламени зажжённой им спички написанное на конверте имя моего друга.

— Откройте, Холмс. Он адресован вам, — сказал я и в то же самое время увидел, как в окнах дома ван ден Акера зажёгся свет.

— Скорее! — предупредил я. — Полиция уже в доме.

— Да, Уотсон, вижу, — ответил он быстро. — Вне всякого сомнения, это письмо ван ден Акера, которое он собирался передать мне. И потому я без угрызений совести вскрою его.

Холмс распечатал конверт, зажёг вторую спичку и обнаружил внутри другой конверт, меньшего формата. Тот был отправлен почтой на адрес ван ден Акера, и на нём имелась печать Сената США. Холмс вскрыл и этот конверт и, увидев, что никакого письма внутри нет, потряс его. Оттуда белым мотыльком выпорхнул маленький квадратик пожелтевшей бумаги, оказавшийся газетной вырезкой.

Холмс опять чиркнул спичкой, и, пока она горела, мы прочли текст. Это была короткая заметка из колонки светской хроники «Вашингтон пост».

Вчера на приёме, последовавшем за благотворительным концертом в Континентал-холле, где исполнялась бетховенская Девятая симфония, многие были изрядно удивлены, когда недавно проигравший выборы сенатор Миллард П. Бьюкенен, оставив друзей и свою элегантную супругу, завязал в фойе оживлённую беседу с музыкантом Фицхью Койлом Голдсборо, принадлежащим к известной мэрилендской семье. Сенатор Бьюкенен был во фраке, мистер же Голдсборо — в менее подобающем случаю костюме, что делало их разговор ещё более примечательным.

— Что это значит, Холмс? — спросил я. — Почему заметка так важна?

В пламени угасающей спички глаза Холмса сверкнули ещё более пронзительно, чем всегда.

— Недостающее звено, Уотсон. Эта вырезка указывает на связь Голдсборо и Бьюкенена. Континентал-холл находится в Вашингтоне, а слова «недавно проигравший выборы» означают, что их встреча произошла после выборов тысяча девятьсот десятого года. Что-то сказанное нами во время поездки в столицу, видимо, побудило одного из сенаторов отправить эту вырезку ван ден Акеру, чтобы тот отдал её нам, ведь все они знали, что мы обязательно к нему поедем. Кто прислал вырезку, совершенно не имеет значения. Важно, что именно Алтамонт перехватил адресованную нам записку ван ден Акера.

Впрочем, времени поразмыслить над этим открытием у нас с Холмсом не было: громкие голоса и вспышки света свидетельствовали о том, что полиция приступила к поискам преступника вокруг дома ван ден Акера.

— Нам пора, дружище, — сказал Холмс, убирая вырезку и конверты. — Не хотелось бы тратить остаток ночи, объясняя местным стражам порядка, что мы делали на месте двух загадочных смертей. Нам с вами надо обсудить дела поважнее.

Мы быстрым шагом оставили это место, но напоследок я не удержался и взглянул на левый каблук туфли покойника. Оттуда торчал крохотный гвоздик.

Нам посчастливилось поймать такси, усталый водитель которого уже спешил домой. Пообещав щедрые чаевые, мы в конце концов уломали его отвезти нас прямо к парому.

— А ведь вы не удивились, когда выяснилось, что это Алтамонт, а, Холмс? — спросил я, когда мы устроились на заднем сиденье машины.

— Нет, Уотсон. То, что мы обнаружили на письменном столе ван ден Акера, уже подготовило меня к этому.

— Книга, Холмс! Книга про вампиров!

— Браво, Уотсон! Слова «дорогой сенатор» относились не к ван ден Акеру, как мы думали.

— Но вы не можете быть в этом уверены, Холмс.

— Всё дело в пятнах крови, Уотсон.

— Но на книге не было никаких пятен.

— Вот именно, дружище. Потому что книгу положили на стол ван ден Акера уже после его смерти.

Я начал кое-то понимать.

— Полиция, — сказал я, почувствовав внезапный прилив сочувствия к морристаунским властям. — Мы им не сообщим?

Холмс улыбнулся:

— Пусть сами ищут объяснение случившемуся. Если они решат, что смерть ван ден Акера — самоубийство, то труп Алтамонта поставит их перед настоящей головоломкой. Чем дольше полиция будет устанавливать связь этих смертей с сенатором Бьюкененом, тем больше времени будет у нас, чтобы попытаться самим его разыскать. Боюсь, если о наших подозрениях станет известно в Нью-Йорке, они доберутся до Англии и Бьюкенена быстрее, чем мы.

— Но человек его положения вряд ли выдаст себя под давлением косвенных улик и необоснованных выводов, — заметил я.

— Разумеется нет. Вот почему нам следует как можно скорее наведаться в нью-йоркское жилище сенатора.

Впереди замаячили огни причала, и уже через несколько минут мы отплыли в направлении Манхэттена, назад, в свой отель.