Ворон - Эдгар Аллан По Страница 37

Ворон сел ей на чело.

Сел – и больше ничего.

Возмущен его бесстыдством,

я спросил не без ехидства

У иссиня-черной птицы,

начиная долгий спор:

"Сэр, коль вас ко мне примчало

без щита и без забрала

Из плутоновых подвалов,

из подземных мрачных нор,

Не изволите ль припомнить,

как вас звали до сих пор?"

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Неожиданно, державно,

пусть бессмысленно, но явно

Говорил он! Но не грянул

громом этот разговор.

Хоть никто, клянусь вам, ночью

не рассматривал воочью

Это мрака средоточье -

перья черны, клюв остер -

Не встречал, пожалуй, гостя,

с бюста зрящего в упор -

Гостя с кличкой "Nevermore"

Собеседник мой суровый

как живой венец терновый

На челе Богини Слова

отдыхал, потупя взор.

Я сказал тогда: "Похоже,

он исчезнет утром тоже,

Как надежда не тревожит

по утрам меня с тех пор,

Как друзей своих не вижу

я с тех самых давних пор",

И услышал: "Nevermore!"

В этот раз ответ логичен.

Но, как видно, был привычен.

Это просто выкрик птичий,

затвержденный с давних пор.

Чьей-то грустной жизни знаком

Ворон прилетел из мрака,

Где рефреном был, однако,

этот крик – живой укор

Злой судьбе, что над надеждой

заносила свой топор,

Заявляя: "Nevermore!"

Как ни странно, в то мгновенье

ощутил я облегченье

От тягот ночного бденья,

даже – верьте мне – задор!

К бюсту пододвинув кресло,

так, чтоб не было в нем тесно,

Я откинулся, воскреснув,

к вещей птице мысль простер.

Что сказать хотел оракул?

Что мне шлет ночной простор

В хриплом крике "Nevermore!"

В полусне я ждал ответа.

Ворон же меня при этом

Освещал нездешним светом,

вперив огненный свой взор,

Отразившийся на ткани,

что, увы! – уже не манит

Голову твою в тумане

и волос твоих узор

На лиловый бархат спинки…

Чистый свет высоких гор,

Где же ты, моя Линор!

В грезах, в снах, в дымАх мечтаний

Нежно-ладанных литАний

я услышал отзвук дальний,

Серафимов стройный хор…

Крикнул я: "О Боже правый!

Брось жестокие забавы,

дай мне сладостной отравы,

Дай забыть мою Линор!"

Но незваный гость мой – птица -

Вновь вступила в разговор,

Жутко каркнув: "Nevermore!"

Задрожав, как лист осенний,

я взмолился: "Тварь иль гений!

Ты, воспитанный в Геенне,

рода птичьего позор,

Подскажи, о идол древних,

где бальзам от мук душевных?

В странах ночи иль в полдневных

я найду ли тот шатер,

Где бальзам запретный выпью,

чтоб покой найти с тех пор?"

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

О пророк мой черно-бронный,

птица или демон сонный,

Зеркало души бездонной,

Искусителя костер!

Пусть он сам тебя направил

в дом мой – так держись же правил,

Так поведай – где он травит

зельем Галахадских гор

Тех несчастных, что забвенье

обретают как позор?

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

О пророк мой черно-бронный,

птица или демон сонный,

Не гордись – пред Вечным троном

ты и я – лишь пепел, сор!

Мне поведай – в горних сферах,

там, где страх не пахнет серой,

Я дождусь ли светлой эры,

обниму ль свою Линор?

Обниму ли Деву света -

там ее зовут Линор?

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я вскричал: "Довольно, хватит!

Убирайся, чертов дятел!

Я и так с тобой потратил

ночь на глупый разговор.

Не теряй здесь даром перья,

сгинь, оставь же бюст над дверью,

И из сердца клюв неверья

вынь, о лживый подлый вор!

Ты украсть хотел надежду -

сгинь, плешивый гнусный вор!

Каркнул Ворон: "Nevermore!"

И проклятый дух не сдался.

Он остался. Он остался!

Словно жить со мной собрался

он несчетные года.

С видом дремлющего беса

с бюста дочери Зевеса

Не слетает никуда.

На ковер бросает тени,