Ночь у Насмешливой Вдовы - Джон Диксон Карр Страница 37

На следующее утро, в понедельник, ровно в девять часов, инспектор уголовного розыска Дэвид Гарлик вошел в вестибюль «Лорда Родни», как ему и было велено. После жестокого разноса, которому его подвергли как начальник полиции, так и суперинтендент, инспектор Гарлик решил действовать спокойно и, находясь в распоряжении важной шишки из Лондона, использовать весь свой незаурядный ум.

На самом деле все может кончиться не так уж плохо, решил инспектор; возможно, дело пахнет даже повышением по службе. Но инспектор Гарлик не видел сэра Генри Мерривейла.

В фойе его встретила миссис Вэтью Конклин, чье лицо можно было бы назвать красивым, если бы она не покрывала его таким толстым слоем косметики. Приглаживая высоко уложенные золотистые волосы, миссис Конклин сообщила инспектору, что великий человек вчера куда-то уходил на всю ночь, а сейчас спит и его нельзя беспокоить.

Поэтому инспектор Гарлик сел в кресло и стал ждать. Даже если бы миссис Конклин не сообщила ему, что Г.М. спит, он бы и сам догадался — как и все, находящиеся поблизости от «Лорда Родни». Из двух окон верхнего этажа доносился богатырский храп, оканчивавшийся мощным свистом.

В половине второго инспектор Гарлик спустился пообедать в паб, который размещался в подвальном этаже отеля. После того как в пабе произошло некое знаменательное событие, вызвавшее всеобщее возбуждение, даже миссис Конклин решила, что сон длится уж слишком долго.

Не доверив важное дело своим приближенным, она лично поднялась в комнату императора. Именно она разбудила великого человека, заставила его побриться и принять ванну, куда он плюхнулся с гиппопотамьим всплеском, и, наконец, проследила за тем, чтобы он оделся в вычищенный темный костюм.

— Так одеваются все джентльмены, — заявила она.

Победа, однако, нелегко далась ей; даже в пабе слышны были звуки борьбы. Вдруг раздался особенно мощный глухой удар: это миссис Конклин, отлетев, ударилась о стену и села на пол. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что владелица отеля нисколько не возражала против подобного обращения; оно напоминало ей молодость, и ничего другого она бы не поняла. Она просто заметила, что сэр Генри Мерривейл еще хуже, чем ее покойный муж.

Постепенно звуки борьбы стихли. Когда испуганная служанка вкатила в номер Г.М. столик с завтраком, миссис Конклин стояла у окна с видом самым величественным. Ее кивок, когда она указала, куда поставить столик, был достоин римской императрицы из кинофильма. Служанка вышла. Дождавшись, пока Г.М. набросится на завтрак, миссис Конклин села напротив, на краешек стула, и попыталась подольститься к нему.

— Голубчик… — начала она.

Г.М. глянул на нее поверх очков.

— Еще не рассвело, — укорил он ее, — а болтовня уже началась!

— Зачем злиться на малышку Вэтью? — вздохнула миссис Конклин. — Вчера ночью кто-то три раза пальнул из револьвера в доме полковника. Все слышали выстрелы, кроме констебля. — Пышные формы миссис Конклин ходуном ходили от любопытства. — Что там такое было, голубчик?

Г.М. положил нож и вилку. Он ответил обстоятельно; что они а) подстрелили грабителя, б) играли в Вильгельма Телля и в) полковник Бейли чистил револьвер, который три раза выстрелил. Получив столь подробный ответ, миссис Конклин, будучи истинной кокни, отбросила неуклюжие попытки казаться утонченной и изысканной и обрушилась на своего постояльца, обозвав его всякими нехорошими словами из своего обширного словарного запаса.

— Видишь это окно, женщина? — спросил Г.М., зловеще указывая на окно вилкой.

— Ха! — ответила миссис Конклин, внешне возмущаясь, но внутри тая от восторга. — Неужели мне грозит такая страшная участь?

— Даже не сомневайся. Я уже старик.

— Нет, голубчик, — твердо возразила миссис Конклин. — Вас можно назвать по-всякому, и не всегда хорошо, но только не стариком. — Она покачала головой, испустила глубокий вздох, но тут же лукаво улыбнулась. — За то, что вы такой скрытный, — добавила она, — я тоже не расскажу вам о бое, который сегодня был в моем спортивном зале!

— Что за бой?

— Мой муженек, — Вэтью всхлипнула и поднесла к уголку глаза носовой платок, — перед смертью соорудил в погребе настоящий спортзал. Прекрасный ринг, обнесенный канатами; перчатки всех размеров; большой гонг — его чуть не расколошматили, когда били в него смеха ради.