Истина в вине - Наталья Андреева Страница 37

— Иван! Это я, Миша!

— Чего тебе, Миша?

— Поговорить.

— Не хочу.

— Как бы нам отсюда выбраться?

Дверь распахнулась.

— Выбраться? — уставился на него Таранов. И поманил пальцем: — Иди сюда.

Подошел к окну, резко раздвинул портьеры. Потом крутанул шпингалет. Подергал за него, пытаясь открыть окно, но тщетно. Таранов тряс раму так, что посыпалась штукатурка, потом, резко повернувшись, спросил:

— Видишь? Окно не открывается! Хотя по логике вещей должно бы. Зигмунд сказал, что окна задраили на зиму, на улице, мол, стало холодно. А в доме работает климат-контроль, нет нужды проветривать помещения. Но это чушь собачья!

— Зигмунд сказал? Когда?

— Я еще вчера пытался открыть окно. Подумал, что со второго этажа удастся поймать сигнал мобильной сети. Дудки! — рассмеялся Таранов. — Единственный выход — подняться на смотровую башню.

— Но там охранник!

— То-то и оно. Одного я бы снял.

— И я бы снял. А дальше?

— Есть шанс, что они приедут быстро.

— Они?

— Моя охрана.

— Ну и как они войдут в замок?

— То-то и оно, — вздохнул Таранов. — Стрельбы не хочется, зачем внимание привлекать? Да и сама операция по освобождению заложников — дело рискованное. Мы-то остаемся в замке. Кто знает, на что еще способен этот маньяк? Тут надо подумать.

— Но что случилось с Вороновым?

— Помешался на правосудии, — хрипло рассмеялся Таранов. — Вишь ли, не тех посадили! Не смог отомстить за смерть любимой жены. Крыша поехала. А мы крайние. Ну, какая ему разница, кто задушил Бейлис? Она-то ему никто! Так нет: желаю торжества справедливости. А справедливости нет. Ну нет ее. Ни на земле, ни выше. Дурак он. А лучше сказать, сумасшедший. Нам же надо как-то решать проблему. Надо дождаться темноты, — решительно сказал Таранов. — И выбираться отсюда.

— За окном уже темно.

— Я имею в виду — ночи. Никто не собирается торчать здесь до завтра. Надо что-то делать. Я ему не кролик. Пусть ставит свои эксперименты над кем-нибудь другим.

— Бейлис тебя шантажировала?

— Что ты сказал? — прищурился Таранов. — А я думал, ты со мной. Давай, вали отсюда.

— Я…

— Иди, иди. — И Таранов решительно подтолкнул его к двери. — Союзничек. Девчонке скажи, что я ее жду. Да она и сама сообразит. Нам есть, о чем поговорить. И с папашей. Я их наконец вспомнил! Пусть приходят. Объяснимся.

— Но…

— Все. Гуляй.

Дверь за ним захлопнулась. Он услышал, как задвинулась щеколда. Да, этот до завтрашнего утра ждать не будет. Надо вернуться сюда ночью, вместе они что-нибудь придумают. Таранов в отличной физической форме, да и он подготовлен к боевым действиям. Два бойца, не уступающих охранникам, им бы еще оружие. Хотя бы одно на двоих. Пистолет в подвале, а ключ от железной двери у хозяина замка. Попытаться вскрыть дверь? Попробовать выкрасть ключ? И то и другое рискованно.

Он задержался перед дверью в спальню Сивко и прислушался. Тихо. Спит, что ли? Федор Иванович выпил больше всех. И вчера, за ужином, и сегодня. До обеда и за. Причем мешает вино с водкой. Сколько же в него влезает! Решил вздремнуть перед очередными возлияниями, не иначе. Постучаться? После минутного раздумья пошел дальше, в другое крыло. И остановился перед дверью в спальню Елизавет Петровны.

Едва постучал. Дверь распахнулась.

— Заходи, — велела она. — Я тебя жду.

— Ждете?

— Забыл, на кого работаешь? Ни на шаг от меня не отходи, слышишь?

Дверь за ним закрылась.

— А как же ужин? — спросил он.

— Ужин?

— Воронов приглашал нас всех к ужину. Если и меня не будет, он разозлится.

— Чудовище! — с чувством сказала Елизавет Петровна.

— Воронов?

— Сказку вспомнила. Мультфильм. «Красавица и чудовище». Он запирает девушку в заколдованном замке. Ешь-пей, что хочешь, ходи, куда хочешь, кроме западного крыла, — она усмехнулась. — Никто тебе ничего не сделает. Но полюби чудовище, деваться тебе некуда. Финал известен.

— Вы смотрите мультфильмы? Похоже, что вы эту сказку знаете наизусть.

— Дочка смотрит. Засыпает под этот мультфильм, ее любимый. И все время плачет, когда чудовище превращается в прекрасного принца.

— Почему плачет-то?

— Ребенок, — пожала плечами Елизавет Петровна. — Кто ж знает? Я и сама теперь стала плакать, когда чары рассеиваются. К плохому, так же, как и к хорошему, быстро привыкаешь. Я уже успела приспособиться к чудовищу. И даже его полюбить. А принц, что принц? Он неинтересен.

— Странная логика. Ну, так что с ужином? Я, конечно, могу остаться с вами…

— Нет, иди. Я передумала. Будь там. Смотри, слушай. Я хочу знать, о чем вы будете говорить. Все подробности.

— Вы уверены? А не боитесь остаться одна?

— Я запрусь в своей спальне.

— Таранов так и сделал.

Елизавет Петровна фыркнула.

— А Федор Иванович, похоже, спит.

Она молчала.

— Можно сесть?

— Ах, да, — спохватилась она. — Садись, конечно.

Он расположился в кресле, она напротив. Сидела, положив ногу на ногу, покачивая туфелькой.

— Вы не хотите отсюда выбраться? — спросил он.

— Выбраться?

— Все хотят.

— Мы не выйдем отсюда, пока он этого не захочет. Неужели непонятно?

— Но почему он так поступает? Таранов говорит, что Дмитрий Александрович помешался на правосудии. После трагического случая с его женой.

— Да, это так, — кивнула Елизавет Петровна.

— Кто же тогда осмелился убить Бейлис?

Она вздрогнула. И молчала.

— Я полагаю, что Таранов, — нарушил молчание он.

— Иван? Может быть.

— А вас это не интересует? Вы не на это убийство намекали, когда ехали сюда? Боялись, что это вас ночью задушат? А почему?

— Да. Боялась. Боялась, что он перепутает.

— Что перепутает? Спальни? Но почему же вы тогда поехали? Если боялись? Если знали, что планируется убийство?

— Я ведь ни в чем не виновата, — вздохнула она. — Совесть моя чиста. Я верю в справедливость.

— Вы? В справедливость? — он чуть не подпрыгнул. «А справедливости нет. Ни на земле, ни выше».

— По-твоему, я тоже чудовище?

— По-моему, вы женщина, но…