Вдовы носят траур - Эрл Стенли Гарднер Страница 37

— Я приехал сюда на взятой напрокатмашине. Ее номер известен полиции. Они один раз уже нашли меня по этому номеру,оповестив о нем всех полицейских. Теперь они могут легко это сделать еще раз.Если захотят. Но при всех условиях у нас все равно появится документальноеподтверждение того, что мы здесь были.

— Как вы собираетесь получить такоеподтверждение?

— Очень просто. Я зарегистрируюсь в этоммотеле.

Останусь здесь на целый день. Уеду отсюдатолько вечером.

— Занимайтесь вашими делами, Дональд, идайте мне возможность почистить зубы, принять душ и привести себя в порядок. Ячувствую себя безобразной!

— Когда завтрак? — спросил я.

— Через полчаса.

— Знаете хорошее местечко?

— Лучшее в мире. Конечно не в мотеле.Здесь кормят горячими пирогами и яичницей с ветчиной. Мы пойдем в прелестноеместо, где на завтрак подают плоды манго и дынного дерева, а такжезамечательные ковбойские блюда.

— Мне подходит, — сказал я. —Вернусь за вами через полчаса.

Внизу у администратора я получил ключи отзарегистрированной на мое имя комнаты.

Через полчаса я снова пошел к Лоис. На этотраз я увидел элегантную, длинноногую, здоровую и ясноглазую молодую женщину.

— Как реагировал на мое исчезновениеБаффин? — вдруг спросила она.

— Он не обмолвился об этом ни единымсловом. По крайней мере мне…

Ее глаза слегка сузились.

— Это замечательно! — сказала она.

— Это интересно, — согласился я. Идобавил: — Пошли завтракать.

Мы позавтракали. Потом пошли к океану.Плавали.

Валялись на солнце. Наняли моторную лодку,покатались по заливу, выскочили в открытое море. Вернувшись на берег,отправились в дальнюю прогулку вдоль по пляжу. Пошли к огромным, наметеннымветром из теплого белого песка дюнам. Дюны соблазняли прогретыми солнечнымисклонами и затененными ровными площадками на дне впадин. В одной из них мыукрылись от ветра. Растянулись на песке. Лоис положила голову мне на грудь,обняла меня и тут же заснула, тихо и доверчиво, как ребенок. Скоро и менясморил сон.

Проснулся я от того, что она изменила позу.

Открыв глаза, я увидел, что она наклониласьнад моим лицом. Казалось, она тщательно изучает его. Но в то же время на еегубах блуждала легкая нежная улыбка. А на глазах навернулись слезы.

— Что случилось? — удивленно спросиля.

— Ничего особенного, — прошепталаона. — Если не считать того, что я…

— Но ты же плачешь?

— Угу.

— Почему?

— Я очень счастлива. Я счастлива, чтонашла тебя. Но мне грустно, что я не нашла тебя раньше. И — очень тревожусь…

— О чем?

— До тех пор, пока никто не знает, какиепоказания я могу дать по делу об этом убийстве, пока я имею возможность подприсягой сообщить, что ты не выходил из кабины номер тринадцать, а толькокоснулся спиной занавески, уступая мне дорогу, — до тех пор никто неосмелится предъявить тебе обвинение в убийстве. Потому что они будут бояться,как бы мои показания не ударили по ним самим. Но если бы… Ну, скажем, если быони узнали, что меня не существует как свидетеля… Тогда у них были бы развязаныруки.

Ты не знаешь, как работает полиция. Как онипромывают мозги свидетелям. Как находят «удобных» свидетелей. И таких, кто вочто бы то ни стало хочет быть «удобным» для полиции. Тогда дело могло быповернуться для тебя скверно.

— Все равно они не смогли бы доказать моювину, — постарался я ее успокоить. — Слишком много неувязок и поводовдля сомнений. Конечно, они могут сфабриковать дело, которое позволит арестоватьменя. Но это самое большое, что они могут сделать.

— Не обманывай себя, Дональд! Если бы утебя не было такого свидетеля, как я… — Она улыбнулась мне нежно илукаво. — Я страховой полис твоей жизни.

Помни об этом.

Я кивнул, подтверждая, что она является моейстраховкой. Она поцеловала меня в губы долгим, неотрывным поцелуем. Потомчуть-чуть отвела голову и пристально посмотрела мне в глаза.

— Поэтому береги меня. Заботься обо мнеполучше, — шаловливо сказала она.

Только когда солнце начало клониться к закату,мы вернулись в город и пошли обедать. В ресторане она спросила:

— Ты остаешься?

По существу, ее слова были больше похожи наприглашение, чем на вопрос. Я отрицательно покачал головой. По ее лицупробежало быстрое облако разочарования. Я поспешил объяснить ей причины,делающие мой отъезд необходимым:

— Я ведь приехал сюда только по делу.Теперь никто не сможет обвинить нас в том, что мы скрываемся от правосудия.Если даже никто не заметил моего приезда к тебе, я возьму с собойрегистрационную карточку твоего мотеля и счет за номер, которые будут служитьдоказательством того, что я приезжал сюда открыто, приезжал, чтобы собратьсведения у важного свидетеля.

— Кроме того, — добавила она, —это объясняет мое исчезновение из города. Просто ты принял меры к тому, чтобы сважным свидетелем ничего не случилось и он мог беспрепятственно дать показанияна суде.

— Ну конечно! — засмеялся я.

— Так, может быть, ты уедешь завтраутром? — тут же предложила она.

— Вряд ли это было бы правильным. Мнелучше уехать, пока там не успели поднять большой шум.

— Ладно, — сказала она с тяжелымвздохом. Но тут же весело улыбнулась: — Тебе лучше знать, как следуетпоступать.

Мы попрощались. Ее прощальный поцелуй былнежным и долгим.

Меня поймали почти сразу же после того, как япересек границу. Первый же дорожный полицейский патруль остановил мою машину.

— Нам приказано задержать машину с вашимномером, — сказал полицейский офицер. — Предъявите ваши права!

Он взял мои водительские права, приказал мнеждать и направился к телефонной будке. Вернулся он только минут через десять.

— Куда вы едете, мистер Лэм? —спросил он.

— Домой. В Лос-Анджелес.

— Откуда?

— Из Мексики.

— Откуда именно?

— Из Энсенады.

— С какой целью вы туда ездили?