Пленница кукольного дома - Надежда и Николай Зорины Страница 36

А сегодня с самого утра просмотрел фильм три раза: как только он заканчивался, включал сначала. И, может быть, весь день бы смотрел, если бы не пришел Бородин. Андрей совсем забыл, что звонил ему вчера и просил приехать, и рассердился, когда позвонили в дверь, даже не хотел открывать. Но подумал, вдруг это вернулась Настя, и все же открыл, и очень удивился, увидев Илью.

— Привет, привет! — Илья Бородин, майор милиции, трезвый и даже в чем-то приземленный человек, шагнул в квартиру, и безумие, начавшее с комфортом обустраиваться в голове Андрея, испугалось и спряталось. На время.

Бородин потребовал кофе, не отказался от предложенных бутербродов, рассказал свежий милицейский анекдот, посетовал на то, что в последнее время волосы у него лезут с неимоверной силой, и скоро он весь облысеет. Насытившись, удовлетворенно вздохнул, шумно откатился на стуле от стола, улыбнулся и спросил в своей обычной ироничной манере:

— Ну, Андрей батькович, частный детектив, что на сей раз стряслось? Опять не получается, я смотрю, обойтись без нас, мужланов-ментов?

Тон был задан — Бородин помог справиться с временным помешательством, и Андрей, с хохмочками и шуточками, пересказал Венькину историю. А потом поставил диск, прокомментировав так: «Вениамин совсем в своем виртуальном мире съехал. Считает, что фильм и убил Максима», — забыв на минуту, что вовсе не Вениамин так считает, а он сам. Вениамин что? Вениамин назвал вполне конкретного убийцу — Наталью и нанял его именно для того, чтобы он вывел ее на чистую воду.

Последнее Андрей забыл… Ну хорошо, не забыл, а просто, что называется, свалил вину с больной головы на здоровую. Не мог же он признаться, что какой-то фильм вот уже много часов подряд не дает ему покоя, впился, как клещ, и не отпускает? Не мог, даже Илье, с которым знаком сто лет, с которым не раз они попадали в совместные передряги и не то что пуд соли съели, а цистерну водки вперемешку с пивом вместе выпили.

Бородин хмыкнул, по-свойски резко прошелся по поводу заставки — черный паук на синем фоне — и начал смотреть. И благополучно досмотрел до конца. Андрей внимательно следил за его реакцией на протяжении всего фильма, но ничего особенного не заметил — тот явно не произвел на майора какого-то особенного впечатления.

— Говоришь, фильм полностью повторяет картину самоубийства Максима? — Бородин поднялся и двинулся на кухню. — Еще по кофейку?

— Можно.

Андрей выплеснул в раковину гущу, сполоснул турку и насыпал кофе — надо придерживаться выбранного тона: равнодушия побольше, равнодушия! Они обсуждают чужую историю, его лично все это совершенно не касается.

— Нет, не совсем так, — спокойно возразил он Бородину. — Не фильм повторяет самоубийство, а самоубийство в точности повторяет фильм.

— Ну да, я понял. — Бородин закурил. — Дело Алдонина вел Симонов, я немного в курсе. Там по всему верный суицид. Во всяком случае, результаты экспертизы на то указывают. Правда, тогда нам ничего не было известно о связи Алдонина с сестрой жены, это несколько меняет дело… Думаешь, жена причастна?

— Вероятней всего. Но что ты скажешь по поводу самого фильма? — не выдержал Андрей и спросил напрямую.

— Насчет фильма? — Илья вдруг дернулся. — Андрюха! У тебя кофе бежит!

Андрей подхватил турку.

— Так что фильм?

— Думаю, Максим с большим приветом мужик был. Запутался со своими женщинами, решил умереть, но не просто так, а смерть свою красиво обставить. Придумал сценарий, заказал какому-нибудь сукину сыну сделать фильм…

— Такая версия у меня тоже была. Ну а Наталья? Могла ведь и она фильм сварганить.

— В принципе, могла, почему бы и нет. Только зачем?

— Затем, чтобы довести мужа до самоубийства.

— Чем? Фильмом? — Бородин засмеялся. — Не городи ерунды, Андрюха! Неужели ты думаешь…

— Я так не думаю! — быстренько открестился от такого предположения Никитин. — Но ведь Наталья могла суицид подстроить, а кино — так, для отвода глаз.

— Вряд ли подстроила. Я тебе говорю, по данным экспертизы… А вообще, проверить ее не мешает.

— Я к ней сегодня как раз собирался.

— Знаешь, что… Сделаем так: сними мне копию фильма, я к ней сам заеду. И попрошу Морозова передать дело об убийстве Марины Перовой мне.

— Вот спасибо! — Андрей отставил чашку и пошел в комнату. А когда вернулся с диском, Бородина в кухне не обнаружил.

Нашелся он у двери в прихожей.

— Пойду, пожалуй. Подзадержался. А Вениамину привет. Позвоню. Или часикам к восьми подгребу к тебе.

Илья ушел, а минут через десять вернулось безумие. Андрей и сам не заметил, как оказался у компьютера. Неимоверным усилием воли он заставил себя положить диск на место, фильм не смотреть, быстро оделся и вышел из дому.

Уже в машине он наметил план действий: прежде всего надо опросить соседей Марины — может быть, кто-нибудь видел, как к ней заходили в квартиру вчера вечером, или слышал что-нибудь подозрительное, потом поехать в издательство технической литературы, с которым сотрудничал Максим, наметить его контакты, определить круг знакомых. Главное — занять себя делом, конкретным, реальным делом, чтобы не было ни одной свободной минуты, чтобы не возникло пустоты, куда бы мог втиснуться этот чертов фильм.

Андрей развил жуткую деятельность (правда, не многого смог добиться: соседи большей частью были на работе, а те, что оказались дома, ничего не видели и не слышали, с издательством не повезло еще больше: Максим Алдонин работал в основном по электронке, как и большинство переводчиков, личных контактов ни с кем не имел), но избавиться от гипнотического действия фильма так и не смог. Он вдруг неожиданно разозлился на Бородина, за то, что тот решил поговорить с Натальей сам. Сначала Андрей не осознавал, отчего вдруг на него накатило, но злился все больше и больше. Потом понял, что ему нестерпимо хочется оказаться на месте событий, а благовидного для себя предлога найти не удается. Тогда он плюнул на предлог — какой смысл себя обманывать, если все равно ничего не получается? — и просто поехал туда, без предлога.

Гоголя, двадцать пять. Вот он, тот дом — серая блочная девятиэтажка, вполне узнаваемая по фильму. Андрей вышел из машины, нашел нужный подъезд, отыскал глазами окно, откуда Максим выпал. Сел на скамейку, закурил. Проследил траекторию воображаемого падения: по идее, мужчина должен был лежать вон там, где еще осталось немного песка. Да-да, наверняка там, если смести ладонью мусор, пыль и песок, можно будет увидеть следы крови…

Андрей поднялся, подошел к «тому» месту, присел на корточки, поскреб асфальт.

Нет ничего, успели затереться.

Но он и так знает, что это здесь. Он это помнит. Его тело помнит, разбитая об асфальт голова помнит… И рука помнит прикосновение холодного шпингалета, а уши помнят дребезжание стекла…

Нужно вернуться в комнату и все повторить сначала.