Шпион, который ее убил - Сергей Донской Страница 36

– Почему? – осведомился Бондарь, чувство вины в котором мало-помалу сменялось закипающим раздражением.

– У них слабый аромат, – пояснила Тамара, раскладывая карты. – Запах чужих духов нужно перебивать душистыми-предушистыми розами. Не было роз, Женя?

– Нет. Чего не было, того не было.

– Жаль.

– Ага, жаль. Но это дело поправимое.

Волоча ноги по полу, будто они были обуты в тяжеленные ковбойские сапоги со шпорами, Бондарь подошел к окну, открыл форточку и выбросил цветы на улицу. Сунул в зубы сигарету. Закурил. Сказал, разгоняя дым рукой:

– Еще я принес денег. Много. Их тоже вышвырнуть?

– Ни в коем случае, – возразила Тамара, снова и снова тасуя колоду. – Ты ведь заработал их честным трудом. Хорошую хозяйку ты себе выбрал, молодец. Она о тебе заботится, сразу видно. Деньги, костюм, портсигар… И новый шрам на физиономии.

– Царапина, – буркнул Бондарь.

Тамара грустно посмотрела на него. Ее большие миндалевидные глаза были влажными от природы, но сегодня в них угадывался другой блеск – слезный.

– Что в следующий раз? – спросила она. – Вывих? Перелом? Огнестрельное ранение? Ты уходишь, а я остаюсь одна и рисую себе картины одна страшнее другой. – Она поплотнее закуталась в одеяло. – Царапина, говоришь? Чем ее сделали? Ножом?

– Клянусь тебе, нет. Никаких ножей. – Бондарь положил руку на сердце. Как бы он хотел, чтобы все остальное, сказанное им сегодня, тоже было правдой.

– Осколок стекла? – продолжала допрос Тамара. – Ты попал в аварию?

– Да нет же, нет. Случайный порез. – Бондарь сел на кровать, постаравшись вложить в адресованную Тамаре улыбку как можно больше беспечности. – Такое может случиться с каждым.

Она покачала головой:

– Не с каждым. С тобой.

– Ну хватит, хватит, – пробормотал он, прижимая ее к груди. – Не надо делать из этого трагедию.

– Ты мог бы позвонить, Женя, – тихо сказала Тамара. – Ты мог бы позвонить, но ты не позвонил. Не знаю, как для кого, а для меня это трагедия. Настоящая.

– Ты плачешь? – тоскливо спросил Бондарь.

– Сдерживаюсь. Плакать нельзя – тушь потечет. Я сидела и ждала тебя с накрашенными глазами, как последняя дура. Сначала просто ждала. – Тамара перешла на еле слышный шепот. – Потом думала о том, что с тобой приключилось, в какую передрягу ты попал. Глупо, да? Зачем переживать о человеке, который совершенно не беспокоится обо мне? Нужно было лечь спать и ни о чем не думать. Впредь я так и буду поступать, – пообещала Тамара, делая безуспешные попытки высвободиться из объятий Бондаря. – Никаких переживаний, никаких расспросов. Что они дают? Ровным счетом ничего… Отпусти!

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Уверена, Женя.

– Пожалуйста.

Бондарь убрал руки, но лишь для того, чтобы сбросить пиджак, расстегнуть рубаху и вновь заключить Тамару в объятия.

На протяжении первой минуты она сопротивлялась, как дикая кошка, шипя и фыркая при каждом прикосновении к себе. Вторая минута прошла в молчаливой борьбе за одеяло, а третью Бондарь потратил на то, чтобы уложить Тамару на лопатки. Окончательная капитуляция последовала не сразу, но была безоговорочной. Когда одержавший победу Бондарь перекатился на спину, сил у него хватило лишь на то, чтобы пробормотать:

– С добрым утром.

Тамара хотела ответить что-нибудь язвительное, но было поздно. Бондарь спал, сраженный усталостью, как выстрелом в упор.

* * *

Кофе обжигал губы. Сигаретный дым стелился над столом туманной пеленой. Чашки, которые попеременно подносили к губам Тамара и Бондарь, тихо звякали, возвращаясь на блюдца. В Тамарином блюдце собралась коричневая лужица пролитого кофе.

– Руки дрожат, – пожаловалась она. – Мы еще никогда не расставались надолго.

– Пройдет, – пообещал Бондарь. – Привыкнешь.

– Никогда.

Взгляд Тамары, устремленный в предрассветную мглу, был рассеян. Бондарь смотрел туда же прищурившись, словно выискивал за окном невидимую пока мишень.

– Мы с тобой как в поезде едем, – сказала Тамара. – Последние километры перед станцией, на которой один сойдет, а другой продолжит путь в одиночестве… Сказал бы что-нибудь на прощание.

– Что? – встрепенулся Бондарь.

– Например, что вернешься.

– Я вернусь.

– Что будешь вспоминать обо мне.

– Буду вспоминать.

– А еще скажи, что ты меня любишь, – потребовала Тамара. – Времени остается все меньше, не молчи.

– Я тебя люблю, – сказал Бондарь. – А насчет времени ты ошибаешься. У нас его навалом.

– Можно подумать, что поезд идет по кругу. Закольцованный маршрут? Хотела бы я, чтобы так оно и было. Чтобы мы никогда с тобой не расставались. Ехали бы и ехали. Вдвоем.

– Так не бывает, – возразил Бондарь, туша сигарету в пепельнице. – Никто и никогда не позволит людям провести жизнь в отдельном купе, изолированном от остального мира.

– Но если мы все равно движемся от начала к концу, то почему бы не ехать не в общем вагоне, а в спальном?

– Э, милая моя… Жизнь нельзя провести в спячке, запомни. Всегда есть способ встряхнуть задремавших. От нас ждут действий, неважно каких. Тех, кто решил отсидеться в спальном вагоне, ожидает крушение. Дрейфующих по течению подстерегает водоворот. Приходится как-то реагировать на происходящее.

Бондарь встал, заранее мучаясь от необходимости прощаться. Он терпеть не мог подобных сцен. Ему было проще уходить молча, не оглядываясь. Прощальный кивок, стремительная походка, устремленный вперед взгляд… Но сегодня у него не было права поступить так.

Бондарь поцеловал поднявшуюся Тамару. Погладил ее по волосам, улыбнулся:

– Вот вернусь, и тогда можно будет позволить себе длинное путешествие в спальном вагоне, как ты это называешь. Задернем шторы и останемся с глазу на глаз.

– Не надо.

– Ты же сама этого хотела, – вскинул брови Бондарь.

– Мечтать и желать по-настоящему – разные вещи, – печально сказала Тамара, уткнувшись в его плечо. – Если мы запремся и задернем шторы, то очень скоро ты не выдержишь и сбежишь навсегда. Я не хочу тебе наскучить. И менять тебя не хочу. Если ты откажешься от своей работы, то это будешь уже не ты, а кто-то другой. – Тамара заглянула Бондарю в глаза. – Мне не нужен другой, Женя. Мне нужен только ты. Я тебя люблю и всегда буду любить. Несмотря на то что это так больно.

– Больно, – согласился Бондарь. – Но это правильно.

– Ты думаешь? – улыбнулась Тамара сквозь слезы.

– Конечно. Боль постоянно напоминает о себе, не позволяет забывать и успокаиваться. Ты у меня здесь. – Ткнув себя пальцем в грудь, Бондарь грубовато отстранился, повернулся к Тамаре спиной и буркнул: – Прощай. Провожать не надо, я сам найду дверь.