Учебник для детектива - Джедедайя Берри Страница 36

— Эмили, вы что-нибудь помните про вчерашнюю ночь? Про заведение «Кот и тоник»?

Он заметил, как дернулось у нее веко, увеличенное стеклом очков. Что-то подсказывало ей, что она имеет отношение к тому, о чем он говорит, но она смогла дать лишь несколько не очень связных разъяснений:

— Я поехала прямо домой, после того как высадила вас возле «Гилберта». Дома повозилась часок с кроссвордом, а потом легла спать. Кот, тоник… Что-то очень знакомое… Вы отгадывали тот же кроссворд? Наверное, «кот» — один из ответов, и «тоник» тоже. Они могли пересекаться на букве «тэ». Я, правда, не совсем уверена — не помню, что там было, в этом кроссворде.

Значит, она не помнит и про то, как они танцевали, и про все прочее, чему вчера была свидетельницей.

— Енох Хоффман вернулся, — заметил Анвин. — Братья Рук снова работают на него, и они что-то задумали. Нехорошее задумали, мне кажется. Если мы рассчитываем когда-нибудь найти Сайварта, нам необходимо выяснить, что именно он расследовал, когда пропал.

Она с минуту молчала. Потом сбросила яичницу со сковороды на тарелку и сказала:

— В таком случае вам придется отправиться в луна-парк «Дальше некуда».

Анвин знал, что она права. Братья Рук всегда действовали, используя этот бродячий цирк в качестве оперативной базы, — с ним они и прибыли в город тринадцать лет назад. Они не повезли бы Мура в забегаловку «Вздремни часок»: там задают слишком много вопросов и почти не дают ответов. А вот в беспросветном мраке, что всегда царит в центре парка развлечений Калигари, они могут без помех разрабатывать свои планы.

Эмили поставила свою тарелку на стол и села, потом разложила на коленях салфетку.

— Я надеюсь, этот детектив хотя бы стоит всех затраченных усилий, — заметила она.

Они шагали рядом, укрываясь под зонтом Анвина. Они еще не видели утренних газет, но оба были уверены, что фотография Анвина скорее всего уже красуется на первых полосах. Они держались глухих переулков и боковых улиц, а на поворотах Эмили проходила вперед, чтобы заглянуть за угол. Она взяла его за руку, ведя за собой, а он придерживал зонтик пониже, прикрывая лицо.

— Мы правильно идем? — спросил он.

— Я полагаю, что самый близкий подъезд находится через квартал к северу от нас.

Он решил не допытываться, что она имела в виду, а кроме того, Эмили отлично справлялась с тем, чтобы продвигаться совершенно незаметно. Они никого не встретили по пути, да и машин на улицах не было. И тем не менее Анвину казалось, что за ними кто-то следит. Он попытался успокоить себя тем, что Сайварт считал это хорошим признаком. «Значит, я правильно делаю свое дело», — частенько отмечал он.

Она махнула рукой в сторону станции подземки и достала из кармана юбки пару жетонов. Пройдя через турникет, она подняла над головой свою коробку для ленча. Анвин проделал то же самое со своим зонтиком. Портфель остался в квартире — там он был в большей сохранности, чем с ним.

Подошел поезд, и он проводил Эмили в вагон. Анвин хотел было занять свободное место, но она ухватила его за руку и потащила к двери в конце вагона. Потом быстрым движением выхватила у него зонтик и, вставив его между створками двери, открыла их и вывела его на противоположную платформу. Они прошли по ней до входа в помещение, предназначенное только для рабочих и служащих муниципального транспорта. Эмили потрогала рукой висячий номерной замок.

— Я знаю кое-какие коды, — хвастливо заявила она. — В случае такой вот чрезвычайной ситуации это весьма нелишне.

Она повернула несколько колец на замке, в нем что-то щелкнуло, и дверь раскрылась. Как только они вошли, она просунув руки сквозь прутья, вновь навесила и защелкнула замок. В помещении было холодно и пахло плесенью, из глубины его доносился низкий гул работающих электрогенераторов. Они спустились по ступеням одного лестничного пролета и стали медленно продвигаться, давая глазам привыкнуть к царящему здесь полумраку.

Так они вышли на другую платформу подземки, расположенную ниже первой. Из протекающих труб капала вода, образуя на полу, между кучами мусора, грязные лужицы. Эмили сделала несколько шагов, потом повернулась к рельсам. Она ухватилась за его руку с часами и поднесла ее к глазам. Аромат ее лавандовых духов почти заглушил царивший здесь смрад.

— Восьмой поезд всегда приходит вовремя, — пояснила она.

— Вы имеете в виду восьмичасовой поезд?

Эмили надула губки, потом сказала:

— Я имею в виду восьмой поезд. Насколько я понимаю, в вашей инструкции ничего об этом не говорится. Это старая линия, ее вывели из эксплуатации много лет назад. Но Агентство сумело договориться с городскими властями. По этой линии дозволяется мотаться только детективам.

Он кивнул, словно говоря «да, конечно», потому что уже вспомнил про это.

— Даже ассистентам не разрешается ею пользоваться, — продолжала она. — По сути дела, нам даже не полагается знать о ее существовании.

Рельсы начали вибрировать, потом в тоннеле появился свет приближающегося поезда. В отличие от запущенной станции поезд выглядел чистеньким и ухоженным. Он подкатил к платформе, двери с шипением раскрылись. Анвин вошел в вагон, потом обернулся к ассистентке, так и не сдвинувшейся с места.

— Говорят, что каждый детектив обладает необыкновенно острой проницательностью, позволяющей ему раскрывать тайны человеческого разума, — с некоторым вызовом обратилась она к нему. — Вы можете похвастаться такой феноменальной проницательностью, детектив Анвин? Вот скажите, что у меня в коробке для ленча?

Он уже пытался ее проверить; теперь она проверяла его. Интересно, подумал он, а в «Руководстве по раскрытию преступлений» есть раздел, содержащий рекомендации, помогающие в ответах на подобные вопросы? Глядя на ее коробку для ленча, он не мог даже определить, то ли это деталь общей картины, то ли улика. В конечном итоге он сделал попытку просто угадать:

— Там ваш ленч?

Двери вагона закрылись. Сквозь стекло окна, покрытого дождевыми каплями, было совершенно невозможно прочитать что-либо в ее глазах, скрытых к тому же толстыми линзами очков. Она неподвижно застыла на краю платформы, а поезд уже уносился прочь.

Он, видимо, оказался единственным пассажиром не только в этом вагоне, но и во всем поезде. Анвин сел и принялся рассматривать стену тоннеля, пролетающую за окном.

Было семь часов утра, и в обычный день он был бы уже на пути к Центральному вокзалу. Он подумал о женщине в клетчатом пальто. Появилась ли она, как обычно, у входа на четырнадцатый перрон, ждет ли там кого? Что, если человек, поджидаемый ею, выберет именно сегодняшний день, чтобы приехать? Тогда Анвину никогда уже не встретить ее там, никогда не узнать, что там произойдет. Кто она такая, почему взялась за работу на четырнадцатом этаже, оказалась на его месте? Почему пила молоко в «Коте и тонике»? Енох Хоффман пришел в ярость, когда Анвин упомянул о ней. Неужели они знают друг друга?