Три мужа и ротвейлер - Наталья Александрова Страница 36

«Перейдя в фармацевтическую фирму своего знакомого, —писал Валентин Сергеевич, — я попал в совершенно непривычную и незнакомуюобстановку. Я немедленно получал любые необходимые для продолжения своей работыматериалы, любое оборудование. Меня совершенно не ограничивали в средствах наисследования, и поэтому мы достаточно быстро продвинулись в своих разработках.Однако очень скоро я понял, что и здесь свобода исследований только кажущаяся.То, что прежде в институте всем негласно заправляли работники тайноговедомства, было, разумеется, ужасно, но здесь, в коммерческой фирме, выше всегоставилась финансовая рентабельность работы, — к этому я был готов ипонимал, что это необходимо, — но кроме того, ту роль, что в институтеиграли специалисты», здесь выполняли крепкие бритоголовые молодцы, которыепоявлялись где хотели и когда хотели. Сотрудники фирмы называли их представителямисиловой структуры", но мне, пожилому старомодному человеку, понадобилосьсовсем немного времени, чтобы догадаться, что это были самые обыкновенныебандиты. Потрясенный этим обстоятельством, я заговорил со своим знакомым — тем,кто пригласил меня в фирму и кто формально был ее руководителем и хозяином. Яспросил его, нельзя ли оградить мою лабораторию от посещения этих неприятныхличностей, ведущих себя всюду по-хозяйски. И тут мой бывший ученик, опасливооглядываясь по сторонам, спросил:

— Разве они так сильно вам мешают?

Я очень не хотел бы вступать с ними в конфликты… Видите ли,Валентин Сергеевич, меня связывают с ними определенные обязательства.

До меня, наконец, дошло, что мой шеф" попросту боитсяэтих пресловутых представителей силовой структуры", что именно ониявляются подлинными хозяевами фирмы.

Позже я узнал, что на раннем этапе существования фирмы онпопал в сложную финансовую ситуацию, должен был срочно заплатить большую сумму,и крыша", к тому времени державшаяся достаточно скромно, предложила емунеобходимые деньги. Он деньги взял, не задумываясь о последствиях, и с этогомомента сделался заложником бандитов. Они вели себя, как хозяева, да, вобщем-то, таковыми и являлись.

Не скрою, я очень рассердился на своего нового шефа за то,что он, приглашая меня работать, не посвятил в сложные взаимоотношения сбандитами. Если бы я знал об этом, то не стал бы с ним связываться: уж лучшебыло бы оставаться в институте и продолжать бороться с генералом Г. — покрайней мере, тех своих противников я хорошо изучил за много лет. Теперь же уменя выхода не было — уйти я не мог, потому что подписал контракт.

И вот наступил день, которого я больше всего боялся. Доэтого бандиты вели себя по-хозяйски, но не слишком мне докучали, посколькусчитали, что мой коллектив работает над каким-то новым лекарством, но в одинужасный день до их главаря дошло, что за препарат мы разрабатываем. Как они этоузнали, я понял чуть позже. На этот раз никто из сотрудников не был виновен впредательстве, просто в каждом помещении стояли телекамеры, и кто-то избандитов, изредка просматривая видеозаписи, случайно заметил наши эксперименты.Должен сказать, что я поставил перед своим коллективом задачу разработатьпрепарат для нормального развития мозга и центральной нервной системы у детей сярко выраженными мозговыми патологиями, обусловленными родовыми травмами идругими причинами. То есть мы вернулись к тому, с чего, собственно, и начали всвое время в институте, пока представители генерала Г, не убедили начальствоповернуть работу совершенно в другом направлении и развивать именно то, что ясчитал в препарате побочными явлениями.

И сейчас должен сказать, что я избегал исследований вобласти паранормальных явлений, но поскольку мы тщательно проверяли каждыйновый вариант препарата на предмет его возможных побочных последствий, товолей-неволей мы сталкивались и с телепатическими, и телекинетическимиэффектами.

Естественно, опыты мы ставили только на животных, нонекоторые эксперименты были столь удивительны, что эти, в общем-то, весьмадалекие от науки люди поняли, каким необычным материалом мы располагаем…"

Внизу хлопнула дверь подъезда, и я, вскочив со стула,кинулась к щели в занавеске.

Но это оказался мальчишка с первого этажа со своей колли.Гораций, почувствовав каким-то образом внизу собаку женского пола, мигомположил лапы на подоконник и приветственно гавкнул.

— Гораций, уйди сейчас же от окна, насрассекретят! — возмутилась я.

Гораций окинул меня презрительным взглядом, потом смягчился.

«Пойдем, прогуляемся, — приглашал он. — Все равнодурью маешься».

Я расстроилась, потому что по всему выходило, что Горацийправ: я сижу на кухне и маюсь дурью вместо того, чтобы заняться Бельмоном. Нуладно, пока все равно читаю записи. Я дала Горацию понюхать листочки,исписанные четким почерком его покойного хозяина, он оживился, потом посмотрелжалобно и положил голову мне на колени, ища утешения. Я растрогалась:

— Гораций, ты все-таки меня немножко любишь? Мойдорогой… Но мне нужно обязательно дочитать, от этого зависит добрая память оВалентине Сергеевиче.

"С того дня спокойная жизнь для меня закончилась,потому что посещения бандитов участились. И однажды, когда я один задержался влаборатории вечером, меня навестил их главный. Он просто возник на пороге —невысокий жилистый человек неопределенного возраста. Главной особенностью еголица были брови. Густые и черные, казалось, что они на этом лице с длиннымносом и узкими, всегда плотно сжатыми губами, совершенно лишние. Глаза былималенькие и так близко посажены, у меня невольно возникло опасение, что онимогут скатиться с длинного носа.

— Так-так, господин профессор, — скрипучим голосомначал этот неприятный тип, — интересными вещами вы тут занимаетесь.Отличный может получиться препарат!

Я хотел оборвать его резко, но взглянул в эти маленькиеглазки и не то чтобы испугался, а понял, что если буду бороться с ним воткрытую, то меня неминуемо ждет поражение. Поэтому я больше помалкивал ислушал. А тип этот долго разглагольствовал о, том, что у него связи, что он всевозьмет в свои руки и продажей препарата будет заниматься сам лично. Меня же,по его уверениям, тоже никто не обидит. Я смотрел на него, как наинопланетянина или как на неизвестное науке животное — прежде мне неприходилось сталкиваться с представителями такого вида. В конце я повозможности твердо сказал, что работа над препаратом не закончена, и требуетсяеще много времени для ее завершения. Ему не понравилась суть разговора, бровисдвинулись, превратившись в одну черную линию, но он вышел, ничего на прощаниемне не сказав.