Рынок для убийства - Фрэнк Грубер Страница 35

Вскоре перед ними открылся величественный вид на одну из самых могучих рек в мире. Эту реку пересекали многие расы и народы, щедро удобряя ее кровью и железом. Бесчисленные воины погибли в этой реке за прошедшие века, на дне ее покоится немало стали.

Справа виднелся зеленый остров, впереди простиралась плоская равнинная земля Воеводина, область Европы, которую называли и «Широкой корзинкой Европы», и «Великой венгерской равниной».

Шоссе было современным превосходным суперхайвеем, видимо очень новым, поскольку даже не успело покрыться трещинами. Его хорошее состояние объяснялось то ли этой новизной, то ли высоким мастерством дорожных рабочих, превосходящим искусство американских строителей-бетонщиков.

В Панчеве почти не было автомобилей, и водитель машины русского производства гнал по здешним узким улицам так, словно тут было одностороннее движение и никаких встречных машин не предвиделось. Один раз Танкред увидел выскочившую прямо на них машину и весь сжался, ожидая столкновения. Но их водитель просто свернул на тротуар, проехал по нему ярдов пятьдесят или около того, миновал машину, а затем снова съехал на булыжную мостовую. Потом вдруг сделал резкий левый поворот, и впереди оказалась открытая местность.

Далее они поехали по грунтовой дороге, ровной, но очень узкой и извилистой. Очевидно, когда-то ее проложили упряжки, предпочитая самый легкий маршрут. Ведь низкий холм всегда легче обогнуть, чем пересечь, глубокие низины — тоже.

По прикидкам Танкреда, скорость их машины превышала пятьдесят миль в час, несмотря на столь извилистый путь, и через несколько минут они с ходу въехали в деревню из ста пятидесяти или около того побеленных построек. Гелена что-то сказала водителю, и тот дал по тормозам.

— Жабука, — пояснила она Танкреду. Это было первое сказанное ею ему слово с тех пор, как они покинули отель.

— Мы здесь остановимся?

Гелена помолчала, затем с наслаждением набрала воздуха в легкие.

— Я посетила это место сразу же после войны. С… с моим кузеном Отто. Нас не слишком хорошо приняли. Но я помню каждый дом и почти каждый забор.

— Ты жила здесь?

— Я родилась в Жабуке. Понимаешь, имение у нас отняли в 1918 году. Мой отец снимал дом в Жабуке. Он истратил большую часть своих денег, борясь за право на имение, но все без толку. В 1937-м верховный суд решил тяжбу не в его пользу. Мне было тогда шесть лет. Решение суда разбило сердце отца, и он умер. — Ее слова текли монотонно. — У мамы не было денег, чтобы продолжать судиться, и мы переехали в Будапешт.

Она подалась вперед и снова заговорила с водителем, но уже более спокойно, без пыла. Водитель снова завел мотор, затем поехал к перекрестку, свернул направо и остановился перед вторым домом.

Это было крестьянское жилище, построенное из местного камня и побеленное известью, не очень большое, но не меньше любого другого в этой деревне.

— Я хотела бы выйти, — произнесла Гелена низким голосом.

— Конечно, — поспешно согласился Танкред, сообразив, что это и есть тот самый дом, где она родилась и провела детские годы.

Он вышел, взял ее за руку. На этот раз она ее не отдернула, пока не ступила на землю.

Глаза Гелены были устремлены на дом. Из трубы вился дымок, во дворе разгуливали куры, в хлеву по соседству хрюкали свиньи, на задворках щипала траву корова.

— Он не изменился, — произнесла она, — совсем не изменился.

И тут в дверях дома возник Стив Драгар.

— Добро пожаловать в Жабуку, мой друг! — воскликнул он.

— Стив Драгар, — пояснил Танкред Гелене, и затем снова обратился к венгру: — В Белграде мы только что оставили вашего приятеля.

— Моего приятеля? — удивился Драгар. — Снова вы со мной шутки шутите. Никогда не знаешь, когда вы говорите серьезно.

— Вуковича, — пояснил Танкред. — Грегора Вуковича.

На миг Драгар, казалось, снял с лица привычную маску добродушия, но тут же опомнился.

— Вукович, как интересно! — Он поклонился Гелене. — Вы графиня фон Райзингер?

— Та самая, — ровно ответила Гелена. — А вы владелец этого… этого дома?

— Графиня, — объявил Драгар, — я ничем не владею в этом мире, кроме того, что сейчас на мне. Я, мадам, нахожусь в изгнании… в ссылке, как и вы. Причем из той же самой страны Венгрии, благословенной Венгрии, которая ныне находится между молотом и наковальней.

— А как дела в Гамбурге? — вмешался Танкред.

— В Гамбурге? Я не был в Гамбурге с самого начала войны. Вот вы там были. — Драгар повернулся к Гелене: — А что, графиня тоже была в Гамбурге?

— Оставим пока Гамбург, — предложил Танкред. — В Будапеште ко мне заходил ваш кузен — весьма напуганный коротышка.

— Все в Будапеште сейчас напуганы. — Венгр скорчил гримасу. — Ступить ногой на землю Венгрии мне будет стоить немалой части сокровищ моего великого предка.

— То же самое вы говорили о Югославии, — не преминул напомнить Танкред. — Однако вы здесь.

— Потому что здесь сокровища, — возразил Драгар. — И они, возможно, находятся на расстоянии броска камня от места, где мы сейчас стоим. — Неожиданно на его лице появилось выражение недоумения. — Этот Грегор Вукович… я ничего не понимаю. Почему вы назвали его моим приятелем?

— Помимо всего прочего, он говорит, что общался с вами в Вене.

— Но я не был в Вене! — воскликнул Драгар. — Я приехал в Белград прямо из Парижа.

— Проездом через Гамбург?

— Мой друг, — не выдержал Драгар. — С чего это вам так дался этот Гамбург?